Надгробие для живых (СИ)

— Да, Октавиан Август. Ты лучше отлёживайся: тебе завтра труднее всех будет, — Джон лёг неподалёку, Сара поступила так же, и я тоже попробовал уснуть, хотя спать не хотелось. Мало того, что я уже изрядно выспался, так ещё и было над чем подумать. Естественно, я сглупил и сходу начал думать о побеге, хотя даже не знал схемы пещер. Знал лишь то, что единственный выход из этого барака ведёт, возможно, лишь на арену, каждый день решает судьбу других людей некий Октавиан, который застрелил мою подругу, и из-за него у меня вместо руки теперь это. Всего того хватало, чтобы убить его, а заодно и всех этих «римлян», если потребуется.

Резонный вопрос: как всё это провернуть? Обычно, обозначение вопроса помогало быстрее его решить. Куда уворачиваться от пятихвоста в прыжке? Вбок, потому что летит он по прямой и в худшем случае только лапой достанет. Куда стрелять? В голову, естественно. Как это всё сделать… а вот на этот вопрос ответить не выходит уже дважды.

Ближе к подъёму я всё же уснул, и, как оказалось очень зря, будят тут отвратительнее, чем где либо: стуча по стальной пластине, шум от которой разносится эхом по пещере, из-за чего всё превращается в сплошной грохот. Вслед за этим начали кидать завтрак, — кусок мяса, размером с кисть, причём не заботились, чтобы поесть могли все. В мою сторону полетел один такой шмат, и я рефлекторно умудрился поймать его, причём левой «рукой». И в то же время, просто опустить её до уровня груди оказалось тяжело.

— Рефлексы в порядке, — подытожил Джон. — Это хорошо, значит, приживётся, если тренироваться. Только смотри за силой, которую прикладываешь, поначалу это даётся сложнее всего. Так можно людям кости ломать при рукопожатии.

— Спасибо.

— Чего уж тут. Был у нас один солдат, ему отпилило половину ноги, причём вдоль колена до ступни. Остатки, ясно, тоже ампутировали, и поставили похожий протез, возможно, даже производитель такой же. Он этой ногой на спаррингах всю дурь одним ударом выбивал. И ты так сможешь. Всё же, пусть ты и стал чуть меньшим человеком, но взамен ты получил силу в несколько сотен килоньютонов.

— Не грузи ты его, — заговорил проходящий мимо человек. — Он о физике и не слышал, наверное, а ты ему про килоньютоны. Лучше бы сказал, что нейронную жесткость можно настроить, чтобы поначалу принятие шло легче.

— Вообще-то для этого нужны специальные инструменты… и откуда ты это знаешь?

— А ты с моё врачом поработай, и будешь знать, что инструменты, о которых заикнулся, нужны только для точной доработки, так нужной в тонких работах. Чтобы людей рубить, можно и руками всё отрегулировать, и чёрт бы с ней.

— Откуда вы?

— Родился где, спрашиваешь? Далеко, скажем так…. А вы, молодой человек, как будет возможность, подойдите: поднастрою этот кусок, — он ушёл на своё место и принялся есть. Почти сразу после этого вошли дикари, дождались тишины, а затем, будто выверяя каждый шаг, вошёл император.

— Легат, отберите пятнадцать бойцов. Сегодня начинаем новый этап.

Он вдруг посмотрел прямо на меня, и как-то странно прищурился.

— А-а… этого варвара доставьте в библиотеку, — он развернулся и медленно, с такой же величественностью, удалился, в то время как легат начал отсчитывать пятнадцать человек и ставить у выхода. Меня же сразу повели к выходу вслед за Октавианом.

Библиотека неожиданно была похожа на ту, что в Гринмане, а местами была даже больше. В этой пещере вместо факелов горели электрические лампы, стояла почти абсолютная тишина, и только сопение стражника говорило, что я не оглох.

Не спрашивая разрешения, я подошёл к первому стеллажу и наткнулся на пару знакомых книг: сказки Андерсена, большая энциклопедия оружейника, обе были бесполезны. Что же касалось других книг, то я так и не нашёл чего-то знакомого. Часть была на немецком, другие на неизвестных языках, хотя большинство всё равно написаны на родном.

— Ты умеешь читать, варвар? — Октавиан подошёл ко мне, стуча каблуками сапог по камню. Я лишь кивнул в ответ.

— Когда Рим возродился, здесь было не больше пары десятков почти развалившихся от влаги пергаментов. Их автором был некий мудрец, представившийся историком, он работал над летописью наших дней, пока не умер от болезни. В знак уважения к старику, я отдал приказ захватывать библиотеки вместе со всем их содержимым. Какое же разочарование, что не все написаны римскими буквами, — я даже не сразу понял, что это он про английский. — Ты знаешь, почему остался жив?

Я отрицательно качнул головой.

— Я не хочу войти в историю как жестокий император. Люди и плебс требуют крови, хлеба и зрелищ, но сложно дать им всё необходимое в наше нелёгкое время: кругом враги, идёт война, так ещё и такие, как ты, убивают легионеров, словно беззащитных детей. Я не могу позволить себе слабость: плебс чтит императора, только пока чувствует в нём силу, как и знать. И нет способа продемонстрировать свою силу лучше, чем показание оной через убийц, сражающихся за тебя.

Он ненадолго задумался, держа открытую книгу в руках.