Надя

Но воистину опуститься в подземелье духа, туда, где уже не возникает вопроса, падает или встает ночь (следовательно, день?), для меня это значит вернуться на улицу Фонтен, в «Театр Двух Масок», который уступил с тех пор место кабаре. Бравируя равнодушием к подмосткам, я как-то раз зашел туда, поверив, что исполняемая пьеса не может оказаться дурной — так озлоблена была против нее критика, требовавшая даже запрещения. Среди самых плохих спектаклей в жанре гран-гиньоль, составлявших весь репертуар этого зала, та пьеса казалась неуместной; согласитесь, что это не худшая рекомендация. И теперь, уже без обиняков, признаюсь в том, что я испытал безграничное восхищение на представлении пьесы «Сдвинутые», которая есть и всегда будет единственным драматическим произведением (я имею в виду — сделанным исключительно для сцены), о котором мне хочется вспоминать. Пьеса — я настаиваю на этом, и это одна из наиболее странных ее черт — теряет почти все, если ее не посмотреть своими глазами или хотя бы мимически не передать явление каждого персонажа; с этими оговорками я считаю небесполезным изложить сюжет.