Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

А пока пусть себе бандит Григорий рассказывает легенду о том, почему Эконь называется именно так, а не иначе. Любая такая история украсит роман, даже самый правдивый. От своего старательного писательского труда Рында испытывал великую радость.

Если коротко, то жила в тех местах девушка по имени Ыконэ. Пошла она, как-то в тайгу, по горным склонам собирать грибы и встретила тигра. И сказал он ей:

– Послушай, Ыконе, ты должна стать моей женой! Я давно уже слежу за тобой… И ты мне нравишься.

– Нет, Амбан,– ответила она.– Я уважаю тебя, как таёжного духа и бога, но не может женщина-человек стать женой зверя.

– Но я могу принимать облик человеческий,– возразил Амбан.– И тебе со мной всегда будет хорошо.

– Не могу я быть твоей женой, ещё и потому, что ждёт меня дома, в яранге, муж мой… славный охотник Гида.

– Знаю, что он красив и отважен,– сурово ответил Амбан.– Да и не зря же на языке нанайцев-гольдов, здешних людей, Гида означает «копьё». Но я сильней его, знаю много всяких языков и заклинаний.

Сказав это, он вдруг превратился в красивого юношу-охотника и протянул к ней руки. Отпрянула в страхе от Амбана Ыконе, сделала шаг назад. И оступалась, упала вниз со скалы.

Девушка превратилась в чистый горный ручей, который и назвали её именем.

– Вот оттуда и пошло название «Эконь», Паша,– заверил Григорий,– от имени Ыконе… Правда есть и другие легенды.

– Я в курсе,– согласился Плотов.– Я эту сказку совсем по-другому слышал, малина-земляника. Не надо сказки рассказывать, Гриша! Главное, чтобы ты шёл к сокровищам… потайным верно. Не сбивался с пути. Это, можно сказать, завещание батьки нашего Якова Ивановича Тряпицына.

– Я помню и место, и всё такое,– не унимался Григорий.– Можешь не сомневаться, атаман. Запросто всё отыщется.

Он хотел что-то ещё сказать. Но вдруг кожей ощутил жёсткий взгляд атамана Плотова на себе.

– Ну, да ладно, я тебе про Тряпицына доложу… Я тоже его не виню, – Григорий смутился и не настроен был заниматься сейчас революционной критикой,– молодо-зелено. Я лучше сейчас всё про клад и золотую голову поведаю.

– Интересно! – сказала Юлия.– Выкладывай, Григорий, всё, что знаешь!

– Не стоит много про такое говорить,– командирским тоном, не терпящим возражения, сказал Павел.– Я не меньше твоего знаю и ведаю. Даже больше. Лучше ты меня послушай!

Писатель-либерал был, конечно же, не доволен, что Плотов не стал ничего скверного говорить и слушать о Тряпицине. А ведь было бы неплохо показать сущность всех этих… русских.

Засунув руку за пазуху, Павел достал оттуда небольшой лист плотной бумаги, свёрнутой вчетверо, сунул в руки Григорию и сказал:

– Вот план, самое подробное описание того места, того тайника, где вами спрятана золотая… штуковина. Возьми с собой двух ребят-братков. Найдёте голову и прочее, самое ценное, и потом….

– Нет, Паша, чёрта с два! Я с вами умирать пойду на Керби! – искренне запротестовал Григорий.– Троих красных с собой возьму – и то хватит. Всё не напрасно жил.

– Гришенька! – Юлия старалась казаться суровой,– Гришенька, приказы не обсуждаются. Но главное-то заключается в ином: анархия должна жить. Ты обязан найти золотую голову и драгоценности и передать её нашим, лучше, лично Нестору Петровичу Махно.

– Прямо ему в руки клад и вручить? – удивился Григорий. – Где же я его отыщу? Земля вон какая круглая и при этом… большая.

– Постараешься найти, Гриша, – сказала Фолина, – а не получится – лично используй золото и драгоценности на создание и поддержку национальной анархистской конфедерации здесь, в России, или в Белоруссии, может, в Малороссии. Всё одно – Россия-матушка.

– Здесь суета случится не простецкая, – почесал подбородок Григорий,– однако же, с вниманием слушаю тебя, Лексеевна.

– Сделай это, ради нас, за свободу убиенных, ради графа Толстого, ради князя Кропоткина, ради Бакунина!.. – страстно продолжала говорить Юлия.– Надо спасать Россию от большевистского ига, от левоэсеровской брехни и ада. Хоть большевики и поставили их на колени, своих нежелательных попутчиков, но все они объединятся! Все станут такими же в одночасье. Они называют себя левыми. Что же в них такого, «левого»? Разве диктатура может быть левой?!

– Вы не правы, госпожа женщина,– подметил Роберт Борисович,– тут надо смотреть в корень. Ведь, по сути, все вы – варвары и дикари. Тут надо согласиться.

Рука Плотова инстинктивно потянулась к кобуре, где всегда был наготове маузер. Но передумал расстреливать мелкого беса. Пусть смотрит, пусть присутствует… Может до него, очкарика узколобого, хоть что-нибудь дойдёт.

Фолина махнула левой рукой, давая понять Плотову, что не стоит пулю тратить на того, кто просто бес… Он не в состоянии укротить русский дух. Пусть болтает. На то ведь и существует нечисть, вместе с американцами и японцами, чтобы смущать добрых людей.

– Погрязнет страна-то горемычная в кровушке и невежестве! – сказала Юлия. – К власти пришли жестокие люди, новые монархи да их слуги и холуи! От этих надо уберечься. А с англосаксами и всякого рода братьями-славянами мы разберёмся и сейчас.