Надо Помочь Бабушке

   - Не знаю, что он сейчас делает, но кабинета, в котором был тайник, у него больше нет. Бараны остались, собаки и адъютанты остались, а кабинета нет. И дома тоже нет, - джинн развел руками, показывая этим, что теперь он генералу Гроссерпферду ничем помочь не может.

   Все уставились на джинна, ожидая объяснения.

   - Выкладывай! - попросил Максим. - Что ты тень на плетень наводишь?

   - Так вы же мне рассказать не дали, - ухмыльнулся джинн.

   - Рассказывай, что дальше было?

   - А дальше, - весьма охотно продолжил свой рассказ Агофен, - когда я увидел, что написано в этих бумагах и что нарисовано на карте, мне очень захотелось принести их сюда, показать вам, потом переправить нашему другу, доброму барону Брамина-Стародубскому, который был так гостеприимен, что согласился повесить нас не до концерта художественной самодеятельности, а после него. Я уже сложил все эти бумаги и спрятал их в халате, когда словно вспышка молнии меня озарила мысль высказанная однажды нашим куратором Кохинором Сокрушителем Муравейников, да продляться дни его блаженной жизни до бесконечности...

   - Агофен, а нельзя ли, в порядке исключения, не рассказывать сейчас о мыслях твоего куратора, да продляться дни его жизни до бесконечности? - спросил Максим.

   - Но мысли Кохинора Сокрушителя Муравейников, да продляться дни его блаженной жизни до бесконечности, мудры и поучительны. Выслушав их, мы все станем нравственно богаче.

   - Агофен, мы готовы подождать с нравственным богатством, - поддержал Максима Эмилий - Давай сейчас о деле. А о мудрых мыслях мы с удовольствием послушаем несколько позже.

   - Я хотел как лучше. Но если вы так считаете, можно сначала о деле, - согласился джинн. - Итак, я вспомнил замечательную мысль нашего куратора, Кохинора Сокрушителя Муравейников, да продляться дни его блаженной жизни до бесконечности... - Агофен развел руками, показывая этим, что, к сожалению, самою мысль сейчас изложить не может, - вспомнил и понял, что нельзя забирать документы. Погрязший в черных замыслах Генерал не должен знать, что о его измене стало известно. И я застыл в нерешительности, ибо желание мое, забрать документы, вступило в противоречие с осторожностью, предостерегающей от этого действия. Наверно я так и стоял бы, как синий тролль в безлунную ночь, до прихода самого генерала, если бы меня из этого состояния не вывела мудрая черная кошка.

   - Враг моего врага - мой друг, - сказала она. - Я вижу, что ты застыл и, как последний идиот, собираешься дожидаться прихода генерала Гроссерпферда. Верблюд будет рад увидеть чужака возле своего сокровенного тайника и прикажет своим адъютантам изжарить тебя на костре, как глупого барана. Хотя есть тебя здесь никто не станет.

   - Я не обиделся, ибо речи ее были, хоть и неприятны, но разумны. Я действительно чувствовал себя глупым бараном, которого следует изжарить на огне. И тогда я признался мудрой черной кошке:

   - Документы, которые я нашел в тайнике необходимо показать врагам генерала. Это очень важно. Но я не могу этого сделать. Если генерал узнает о пропаже документов, он изменит свои планы, и эти документы превратятся в простые бумажки. Можешь ты мне что-нибудь посоветовать, мудрая черная кошка?

   - Сделай так, чтобы генерал не узнал о том, что документы пропали, - посоветовала она.

   - Это хороший совет, мудрая, - ответил я. - Но я не могу сообразить, как его можно выполнить.

   - Я всегда считала, что люди существа очень глупой породы, - разоткровенничалась кошка. - И сейчас я еще раз в этом убеждаюсь.

   - Я не человек, - раскрылся я перед ней. - Я джинн и в определенной степени довольно могущественный.

   - У вас все джинны такие тупые? - задала кошка совершенно некорректный вопрос.

   - Во всяком случае, меня не считают тупей других, - с чистой совестью сообщил я.

   - Это очень интересно, и пополнит запас моих знаний, - сказала кошка. - Оказывается, есть существа, которые еще глупей людей - это могущественные джинны.

   - Если ты такая умная, - позволил я себе рассердиться, - то посоветуй, как мне быть.

   - Даже барану понятно, что если он не хочет быть изжаренным на огне, надо чтобы изжарили кого-то другого, - снисходительно промурлыкала черная кошка.

   Я не понял ее и попросил высказаться более определенно. Она какое-то время смотрела на меня, прикидывая, безнадежный я идиот, или это у меня временное затмение мозгов? Потом сказала:

   - Если сейчас здесь вспыхнет огонь и кабинет Верблюда вместе со своим тайником сгорит, то даже в дубовую голову генерала не придет мысль, что секретные бумаги похищены. Но все это может произойти только в том случае, если такие джинны как ты, по какой-то непонятной мне причине, не понимающие, насколько они тупы, в состоянии устроить хоть бы маленький пожар. Надеюсь, я доступно объясняю и ты меня понял?

   - Вполне доступно, - ответил я, ничуть не обижаясь на колкости мудрой кошки, потому что я действительно растерялся и туго соображал. - И отойди, пожалуйста, в сторонку, иначе обожжешь свои прекрасные усы.