Надо Помочь Бабушке

   - Огурцы не надо, - попросил Максим. - Только жидкость в которой они плавают.

   Ран Ноэль усомнился. Потому что соленые огурцы представляли определенную ценность, а жидкость в которой они плавали, была отвратительной на вкус и никакой ценности не представляла. Ноэль посмотрел на барона.

   - Э-э-э... Только жидкость, - поддержал тот Максима.

   - Только жидкость! - уверенно приказал ран Ноэль.

   Приказы здесь выполнялись незамедлительно. Через несколько минут, Максим держал в руках большой серебряный кубок, украшенный замечательным гербом баронов Брамина-Стародубских. Кубок этот, впервые за долгие годы своего существования, был наполнен рассолом.

   - Возьми, Гарпогарий, выпей, - отдал Максим кубок кикиварду. - Это лекарство, оно излечит тебя.

   Гарпогарий хотел выругаться. Сердито сказать: "Брахатата-брахата!" И пусть они убираются со своим кубком. Но у него не оказалось сил, чтобы сделать это. Морщась от головной боли, Гарпогарий послушно принял кубок. Он знал, что никакое это не лекарство. Что его хотят отравить. В другое время, отважный сотник призвал бы на помощь Трехрогого Мухугука, выплеснул бы отраву из кубка в лицо врагам, и бросился на них. Но сейчас Гарпогарию было так плохо, так бесконечно плохо... И быстрая смерть от яда была спасением от мук. Среди кикивардов не было атеистов. Кикиварды знали, что каждый храбрый воин после смерти зачисляется в отряд, который возглавляет сам Трехрогий Мухугук и под предводительством Всезнающего и Всевидящего совершает лихие набеги на богатые замки и поселения. И выгребает там все, самое ценное. Умирая Гарпогарий ничего не терял, а, даже, наоборот, вполне мог стать у Мухугука пятисотником, или даже тысячником. Он медленно поднес кубок ко рту и сделал небольшой глоток. Яд был соленым и горчил.

   - Пей! - приказал Максим.

   Гарпогарий с отвращением посмотрел на жидкость в кубке, потом сделал еще один маленький глоток, пытаясь разобраться, чем его травят. Так и не понял чем. Но яд показался ему достаточно приятным на вкус. "Вот и хорошо... - Все-таки лучше умереть не от дикой головной боли, а от прохладной соленой отравы. Пусть все видят, что гордый кикивард не боится смерти".

   Гарпогарий принимал смерть достойно, как это должен делать сотник кикивардов, на которого с высоты небес смотрит Трехрогий Мухугук. Он сделал еще один небольшой глоток, затем закрыл глаза и стал пить не отрываясь. Выпил все до дна, гордо отбросил пустой кубок в сторону и застыл...

   Вскоре он понял что умирает. Постепенно, медленно, но умирает. Гарпогарий был уверен, что у мертвого ничего не должно болеть, тем более - голова. А головная боль затухала и вскоре совсем исчезла. И тошнота тоже прошла. Он по-прежнему сидел, не решаясь шевельнуться и стал как бы ощупывать себя изнутри. А внутри становилось теплей и приятней. Гарпогарий убедился, что его болезни исчезли: мертвые не болеют. Он умер.

   Кикивард открыл глаза и увидел дракона, которого сотник должен был доставить Не Знающему Себе Равного в Мудрости Серваторию. И удивился: как тот мог оказаться в другом мире?.. А потом он увидел барона, и всех остальных. И понял, что они все еще живы, и даже видят его, но теперь уже ничего не смогут ему сделать, потому что он-то мертв!

   - Вот и все, - сказал Максим, когда увидел, что кикивард открыл глаза. - Теперь мы с ним поговорим.

   - Я умер, - не согласился Гарпогарий. - Я умер и перенесусь сейчас к своим предками. Всемогущий Трехрогий Мухугук, поведет меня грабить богатые замки и есть жирных баранов. Я не стану с тобой разговаривать, и задержать меня ты не можешь.

   - Нет, Гарпогарий, ты не умер, ты жив, - заверил кикиварда Максим.

   Но Гарпогарий знал, что умер и теперь недосягаем для врагов. Он улыбнулся гордой улыбкой кикиварда, который никого и ничего не боится, и сказал:

   - Я смеюсь над тобой и над каждым из вас. А вы ничего не сумеете мне сделать, потому что я мертв, и вообще: Брахатата-брахата! Катитесь отсюда... - уверенный в своей безопасности и неприкосновенности, он вспомнил все ругательства, которые когда-то слышал, и выдал в адрес Максима, Эмилия и даже самого барона Брамина-Стародубского, такое, что даже у свободных и независимых кикивардов считалось неприличным.

   - Ваша светлость, он еще ничего не соображает. Сейчас мы его приведем в норму, - остановил Максим барона, который хотел отдать распоряжение рану Ноэлю по поводу дальнейшей судьбы пленника. - Агофен, - попросил он джинна, - убеди его, что он пока еще жив.

   - Сейчас он в этом убедиться, - Агофен подошел к могучему кикиварду, который по-прежнему сидел на корточках, легко поднял его и поставил на ноги.