Надо помочь Ральфу (СИ)

– Да, конечно, нам следует, не задерживаясь, торопиться к Ласковому Лесу. Ласковый Лес – наша важнейшая цель, – вроде бы, принял он сторону Эмилия. – Но, меня, как и Гарнета, беспокоит присутствие кого-то там, наверху, – поддержал Максим и гномов. – Хуже всего оставлять позади себя что-то неизвестное и непонятное. Давайте сделаем так: пройдем до тех мест, где стены пониже, поднимемся, глянем, кто это там балуется. И накажем. Никто не имеет права обливать футболистов помоями, – Максим с трудом удержал улыбку. – А если их окажется там слишком много… В таком случае запомним это место, и когда будем возвращаться, заглянем сюда и разберемся. Как? Возражения есть?

Возражений не было. Против такого мудрого решения никто возразить не мог.

В хорошем темпе (сердитые никогда не ходят медленно, сердитым, всегда некогда, поэтому они ходят быстро) отряд прошагал до поворота оврага, завернул за угол. Потом еще один поворот и… И резко остановился. Застыл. Если бы кто-то посмотрел со стороны, на происходящее здесь, он увидел бы картину, под впечатляющим названием «Не ждали». Не широко известное, в мире Максима, полотно знаменитого художника Ильи Ефимовича Репина а, значительно отличающийся от него, по тематической направленности, местный вариант. Но все равно: «Не ждали!»

Ни Максим, ни его спутники, не ждали, что окажутся всего, в каком-нибудь десятке шагов от группы вооруженных кикивардов. Да, пред ними были не какие-нибудь зачуханные хаврюги, а воинственные кикиварды. Прямо, против неожиданно вынырнувших из-за угла путешественников, сидел широкоплечий, скуластый, с бритой наголо головой, и аккуратной седой бородой кикивард лет шестидесяти. Как принято у этого племени, он был босым и без рубашки. Штаны его, из мягкой кожи, отливали желтизной, на красном поясе покоились два длинных ножа, в красных же ножнах. А на груди висел искусно вышитый, цветными нитями, образ Мухугука. Лицо Трехрогого было темным, скуластым, глаза красные, а рога черные. Мудрый и Беспощадный немного прищурил правый глаз и, казалось, о чем-то задумался.

– Жрец Первой Шеренги, – шепнул Максиму Эмилий, – Посвященный. Очень Большая Шишка…

Справа и слева от Очень Большой Шишки, расположились, два молодых суровых кикиварда, бритоголовых под Шишку. – «Также жреческого сословия», – сообразил Максим. – Но, судя по тому, что штаны у них были зеленые, а пояса желтые, чином пониже. На груди у каждого также висело по образу Сурового и Мудрого Мухугука, но размером поменьше и выполненные, в основном, желтыми нитями. Эти Мухугуки, как и первый, тоже о чем-то задумались.

В широком кругу (так расположились кикиварды) сидели еще трое. Эти были воинами. Все трое густобородые, широкоплечие, руки мускулистые, штаны черные, пояса с ножами тоже черные, носы большие, крючком, глаза злые… «Настоящие абреки, – прикинул Максим. – Если что – сразу вытащат ножи». На первый взгляд, все трое были похожи друг на друга, как родные браться. Различить их можно было, разве что, по прическам. Один кудлатый, второй с заметно прогрессирующей широкой лысиной, у третьего – грива, с помощью которой он, демонстрировал свою преданность Великому и Беспощадному Трехрогому, заплетена в три тугие косы. Нос, этого, третьего, был массивным, и по крючковатости превосходил все носы сотрапезников.

Чтобы пояснить, куда вляпались Максим и компания, следует, хоть бы коротко, представить тех, кто в эти тревожные для герцогства времена, счел возможным лакомиться шашлыками в овраге Кривая тоска.

Седобородый Серваторий действительно был Очень Большой Шишкой: Мухугук дал ему способность покорять взглядом все живое. Благодаря этому он стал одним из трех жрецов Посвященных в тайны Бытия, Земной тверди и Небесных далей, одним из четырех жрецов Первой шеренги, в День Песнопений, прославляющих Доброту и Беспощадность Мухугука Трехрогого. Высший Клеймод Жрецов выделил Серваторию две сотни воинов из легиона Краснохвостых скрейгов и направил в Гезерское герцогство. Серваторию следовало выяснить, что за смута происходит в герцогстве, какую выгоду от этой смуты могут получить кикиварды, и что следует сделать, чтобы и в Гезерском герцогстве слава Мухугука Трехрогого, Добрейшего и Беспощадного, воссияла в веках, а имя его стало святым для каждого. Разобраться и доложить. Для выполнения этого поручения Серваторий был наделен неограниченными полномочиями.