Надо – значит надо! (СИ)

Снежинки оставляют длинные линии, как трассирующие пули. Они расчерчивают и вспарывают черноту белыми разрезами, рассекая и разделывая действительность на тёмные стекловидные ломти. И вдруг — новый беззвучный взрыв, ослепительная вспышка, причиняющая резкую боль глазам. Глаза наполняются битым льдом и слезами, а из белёсого огня выскакивает «рафик» и с огромной скоростью несётся на меня…

С шашечками… маршрутное такси, наверное. Я вижу искажённое решимостью и страхом лицо водителя. И до меня доходит крайне важная и весьма неприятная мысль. Дело совсем не в том, что он поздно нас заметил… Нет. Он нас поджидал. И в пол он вжимает не тормоз, а газ.

«Рафик» приближается. Как во сне, медленно, но совершенно неотвратимо. Время замедляется. Я тоже медленно выбрасываю вперёд руку, будто пытаюсь удержать летящую на меня груду металла.

Второй рукой, я толкаю Наташку, заслоняя собой и отбрасывая далеко назад. С линии удара. Сцена кажется невероятно затянутой. А я кажусь себе неповоротливым и чудовищно неторопливым. Как во сне, когда нужно бежать, сделать всего-то пару шагов, чтобы спастись, но ноги не подчиняются и делаются тяжёлыми и непослушными. Только это уже не сон.

Меня бесит, что со всем этим безобразием я не могу ничего поделать. Я пытаюсь отскочить, но делаю это значительно медленнее, чем сокращается расстояние между мной и надвигающимся микроавтобусом.

Вдруг, в кадр вплывает Алик. Он летит ко мне, как дельфин, вынырнувший из воды. Руки выставлены вперёд, лицо сосредоточенно, глаза горят, челюсти сжаты. Кажется, это никогда не кончится и будет длиться вечно… Но в согласии с надписью на кольце царя Соломона, это, разумеется, тоже пройдёт…

И действительно, руки Алика упираются мне в грудь и он выбивает меня с места, куда летит обезумевший «рафик». В тот же миг возвращается привычный ритм и скорость жизни. Воздух наполняется визгом и скрипом шин и обычными звуками улицы.

Мы с Наташкой отлетаем назад, а вот Алик не успевает уйти от удара, и его тело отскакивает дальше, за нас. Машина, сбившись с прямого курса, уходит в занос и с лязгом и грохотом врубается в фонарный столб. Водитель выносит головой лобовое стекло, но остаётся внутри. Он замирает без движения, навалившись на руль, и по всей округе разлетается тревожный и резкий сигнал клаксона.

Вскоре приезжают две неотложки и одна машина ГАИ. Алику прилетело по ногам. Правое бедро точно с переломом, но он держится молодцом, только отчаянно стискивает зубы. Я сжимаю ему руку, когда аккуратно уложенного на носилки, его грузят в машину скорой помощи.

— Олег, спасибо, — киваю я.

Он только подмигивает и чуть заметно улыбается. Водителя «рафика» увозят в бессознательном состоянии.

Мы садимся в машину.

— Напугалась, Наташ? — спрашиваю я.

— Не то слово, — кивает она и, обхватив за руку, пристраивает голову на моём плече. — А ты?

— У меня вся жизнь перед глазами пронеслась, — усмехаюсь я. — Слушай… у тебя есть планы?

— У меня? — удивляется она. — Сегодня? Нет, конечно. Я надеялась, что у тебя есть.

— У меня целый мешок отличного плана, — киваю я и целую её в висок. — Вить, а поехали в Шереметьево. Айгюль, у тебя паспорт с собой?

Виктор сидит за рулём, а на его обычном месте сейчас восседает Айгюль.

— С собой, — отвечает она.

— Куда мы? — поднимает голову Наташка.

— Я подумал, а не слетать ли нам в город на Неве?

— В Ленинград?

— Ну да, отпразднуем венчание в колыбели революции.

— А что, это по-настоящему революционное решение, — улыбается моя жена. — Нашлось бы ещё нужное количество билетов.

Билеты находятся и мы всей толпой зависаем в ресторане, дожидаясь своего рейса. За огромными панорамными окнами садятся и взлетают белокрылые лайнеры. Один за другим они устремляются ввысь увеличивая пассажиропоток.

В зале пахнет едой и царит дорожная атмосфера. Кругом видны чемоданы и сумки, доносятся пожелания счастливого пути, перебиваемые голосом диктора, сообщающего о начале посадки или регистрации. В общем, намёк на «Русскую дорогу»…

Айгюль пьёт шампанское, и мы с Наташкой тоже понемножку глотаем искрящуюся жидкость, а остальные довольствуются «Ситро» и бутербродами с балыком. Потом мы двигаем на посадку и летим в Питер.

Девушки засыпают, а я нет. Я не сплю. Думаю о том, что приключилось. О том, что чуть не завис в прошлом. Собственно, наверное, если бы не Алик, так бы и вышло. А это значит что? Это значит, что случись что, я знаю, где окажусь. Но, с другой стороны, если мне удастся сделать «крутой поворот» в точке, найденной в воспоминаниях, то всё может сработать уже совсем иначе.

Непонятно, откуда взялся этот «рафик» и что это было вообще — случайный отказ тормозов или попытка наезда. Ну, ничего, скоро узнаем. Скоро узнаем…

В Пулково нас встречает дон Вито Уголёк и Пашка Круглов. Уголёк в пижонском кожаном пиджаке, а Пашка в хорошо сидящем импортном костюме. Я звонил им обоим, так что встреча получается весьма торжественной, встречающие многочисленными, а кортеж длинным.