Надпись

В бомбардировщике зашумело, тихо взыграло, переходя в звенящий гул, в свист запущенных двигателей. Загорелся длинный пучок голубоватого света, озаривший квадраты бетона. Аэродромные техники отбегали в сторону, увлекая за собой Коробейникова. Бомбардировщик качнулся, поплыл. Плавно колыхал крыльями, проводя в темноте зеленым огнем габарита. Повернулся озаренными соплами, выдувая жаркую, сладковатую гарь. Медленно удалялся со стоянки на взлетную полосу, где убегали в бесконечность фиолетовые огни. И повсюду, в разных местах, вонзая лучи прожекторов, двигались самолеты. Полк готовился к взлету, выстраивал очередь мерно звенящих машин.

Он видел убегающий клин лиловых аэродромных огней. Бензозаправщик с обмелевшей цистерной, грубой надписью "Огнеопасно". Горсть голубых, драгоценно рассыпанных звезд. Замерзшие кончики пальцев, которые он поднес к губам, дунув на них перламутровым паром. Детали не ускользали от его внимания, запоминались, как последние образы мира, в котором ему оставалось недолго жить. Но он запоминал их, оттачивал, вносил в несуществующий текст. Мир стремился к своему завершению, а он старался его описать в его последние, ускользающие мгновения. Это поразило его. И в дни скончания мира он оставался писателем. Вел летопись последних времен, хотя через мгновение не будет ни книг, ни читателей, исчезнут все письмена, кроме тех, черно-красных, что начертаны на атомной бомбе. Инстинкт писательства, подобно инстинкту смерти, инстинкту продолжения рода, был неистребим, действовал в нем помимо воли. Наблюдая далекое шевеление самолетов, он писал репортаж о Конце Света.

Вдалеке зазвенело. Ветер принес металлический нарастающий звук. Вспыхнул аметистовый аэродромный прожектор, высвечивая полосу. В лучах молниеносной струей скользнул самолет. Сбросил поток жидкого серебра и исчез. Невидимый, гудел в высоте, и глаза искали среди звезд пару габаритных огней.

Минуту было тихо, темно. Вновь зазвенело. Загорелся прожектор. В его водянистых лучах метнулась огромная рыбина. Бомбардировщик тяжело ушел в высоту, на секунду полыхнув голубыми турбинами. Звенел, удалялся, ведя по звездам красным и зеленым огнями.

Самолеты взлетали с минутными интервалами. Полк покидал аэродром, выстраивал эшелоны. Группами, на разных высотах, уходили на запад.

Коробейников остался на поле совершенно один. Механики исчезли, быть может, повинуясь инструкции, попрятались в подземные бункеры. Пропали тягачи и бензозаправщики, должно быть, укрылись за капонирами, чтобы их не настигла буря ударов. Только чернела пустота аэродрома, и до самого горизонта переливались чудесные звезды.

Он представлял, как полк идет над Белоруссией, над темными заснеженными хуторками, оставляя в стороне розовое зарево Минска. Проходит над Польшей, над остроконечными костелами и лепными дворцами Варшавы. В Восточной Германии, северней Лейпцига, к нему пристраиваются истребители сопровождения. Полк прорывает границу, вторгается в воздушное пространство ФРГ. Навстречу взлетают американские перехватчики, дислоцированные в Рейн-Вестфалии. Воздушный бой над ночным Рейном. Схватки истребителей, испепеляемых скорострельными пушками. Паденье к земле горящих машин. В черных дубравах Саксонии красные кляксы подбитых бомбардировщиков. Полк, потеряв треть состава, мелкими группами прорывается к Гамбургу, где его атакуют зенитно-ракетные комплексы. Массовый пуск ракет. Бенгальские огни попаданий. Огромные машины, совершая противоракетный маневр, рыхлят виражами небо. На бреющем, едва не задевая вершин, рвутся вперед, оставляя гореть на земле еще одну треть полка. На локаторах цели Гамбурга. Металлическая, в рельсах, земля. Стальные фермы мостов и заводов. Аэродром с тяжелыми "Б-52", выруливающими на взлетную полосу, готовыми к старту. Прицелы впиваются в цели. Пальцы давят на кнопки. Десятки атомных бомб сходят с подвесок, отрываются от машин, продолжают скольжение. Самолеты, сбросив бомбы, взмывают свечой, мощно уходят вверх. Ложатся на спину, удаляясь от места взрыва в расплавленном небе. Вслед, толкая ударной волной, закручивая в турбулентный поток, дышат фонтаны плазмы. Большинство самолетов гибнет в огненных смерчах. Лишь десятая часть уходит на базу, оставляя за собой гигантские мухоморы, ядовитые поганки, розовых жутких медуз, плывущих над Европой. Летят на восток, в Россию, над которой подымаются на задние лапы косматые голубые медведи ядерных взрывов.

"Неужели все так и будет?.. И Второе Пришествие, которое вымаливали для России славянофилы, которым грезил Никон, создавая на милой Истре великолепный и праздничный Новый Иерусалим, то самое обещанное явление Иисуса Сладчайшего, Бога Света, Христа Милосердного, случится среди расколотой, испепеленной земли, жаркого котлована, куда провалится Москва, и в жуткой дыре, полной кипящей ртути, будут плавать Настя и Васенька, их изувеченные тельца?.."

Обморок накатился. Твердый, летящий в пространстве удар повалил его в снег. Лежал без чувств, открыв невидящие глаза навстречу сверкающим звездам.