Надрывы

— И это ты видишь?

— Не сомневайся, мой добрый гном, именно это. Но я слишком долго ждал, а потому не суждено им победить…

— Ты говоришь загадками.

— Что ты знаешь о словах, воитель? Что тебе слова? Каждое слово само по себе загадка. Замысловатое сплетение звуков и литер, определяющее смысл. По сравнению с этими извечными загадками мои — просто жалкие неясности.

— Скажи мне прямо, имперские маги не смогут сломать твои запоры?

Арсад отвлекся от неба:

— Прямо? А как возможна прямота, если каждая составляющая загадочна?

— Ох, ну и горазд же ты говорить! Скажи, сломают они запор?

— Да, сломают, Стар, сын Крона. Но не раньше, чем через неделю, пусть хоть сам магистр явится сюда, все равно не поймет даже кусочка заклятья! Но только неделю будут держаться запоры, потом падут…

— Да, я хотел тебя спросить… Ведь тогда, когда тебя вышвырнули из Академии, ты ведь был боевым магом? А откуда лечить научился?

— Лекарю известны все слабые места человека, а, зная слабые места, легче нанести смертельный удар. Я многое понял, многое открыл и изобрел, имперские маги слишком узки и специализированны, я же универсален. Я знаю то, чего не знают они и не теряю надежды на победу, но нельзя питаться одной лишь ей. Уверенность и расчет придают надежде победные очертания, они же отличают посредственного воина от истинного Мастера. А я — Мастер!

Они помолчали несколько минут, каждый задумался о своем, каждый ворошил прошлое, невольно размышляя о будущем.

— Мы победим! — тихо, но уверенно сказал Стар.

Арсад промолчал. Он отлично знал, что представляют из себя полсотни тысяч панцирных пехотинцев, а, главное, целый десяток боевых магов, воспитанников Магистра. Да, его гордая и независимая поступь, стальной взгляд и твердые слова вселяли уверенность в сердца окружающих, но внутри, за всей этой необходимой защитной мишурой, скрывались сомнения, сомнения и муть вчерашних дней…

***

— Что это за город? — спросил капитан, указывая на мощные башни, возвышающиеся над мрачными стенами.

— Стролл это, раньше Северным Форпостом именовали, но это давно было.

— Он от реки далеко?

— Да нет, рядом совсем, день пути.

— Зайдем? — Мелт задорно кивнул головой в сторону города.

— Тебя же ищут! — удивленно посмотрел на него Корни. — Или захотел добровольно в лапы имперских агентов сдаться?

— Да брось, Корни! — махнул рукой Мелт. — Последний город империи, как-никак. Надо погулять!

— Вот так-так! — удивленно протянул Корни, завидя поднятый мост через ров. — Заперто!

— И что?

— Что-что… До утра ждать придется, ночью никого сейчас не пустят, война, время смутное.

— Подождем! — просто сказал капитан, оглядываясь по сторонам.

После дерзкого побега ему стало легче: куда-то пропала безысходность, притупилась невыносимая ранее тоска, и вернулась утраченная было тяга к жизни. Как он жил раньше? Космическая разведка была для него всем, он со всей серьезностью делал свое дело, редко когда удавалось отдохнуть, расслабиться.

А сейчас… сейчас все похоже на отлично поставленную игру с увлекательным сюжетом. Так почему бы не окунуться в нее с головой? С юношеским задором бросить вызов этому миру, превозмочь себя и просто насладиться игрой, которую называют жизнью.

Капитан чувствовал себя так, словно вчера окончил академию дальней разведки и весь мир лежал перед его ногами.

Да, этот мир был странным, во многом непонятным и нелогичным. Но и многое здесь было знакомо: люди, мечи, которые способны убить, воздух, страдания, трава, животные, надежды — очень похоже на Землю, ранняя эпоха, конечно, но, тем не менее, близко. Близко по духу. Не изменились категории: все так же любят деньги, точно так же бояться смерти, точно так же ненавидят, любят, презирают. Это никуда не исчезло, все точно так же, как на Земле.

— Вон, смотри, костер горит, — капитан кивнул головой в сторону небольшого костерка. — Видно, тоже опоздали.

— Подойдем?

— Конечно! — хмыкнул Мелт. — С людьми познакомимся! Кстати, какое у вас самое дружелюбное приветствие?

— Приветствие? Обычно желают друг другу мира, особенно если не знакомы.

Около костра сидело трое. Пламя едва освещало лица, скрадывая черты, и подчеркнуто играло светом на стальных узорах рукоятей клинков. Простая добротная одежда, небогатая, но привлекательная своей строгостью, около каждого лежал длинный композитный лук с парой колчанов стрел. Но третий разительно отличался от двух остальных. Пыль дорог и бремя странствий намертво впечатались в его лицо, молодое и старое одновременно. Словно дорожные колеи на свежем речном песке, две морщины пересекали высокий лоб. В теплых коричневых глазах странным образом уживались задор и грусть, словно что-то придавило стопудовым грузом его прежнюю беззаботную веселость, которая сейчас с натугой пыталась выбраться, освободиться, но тщетно. Он что-то потерял в своей жизни, безвозвратно, и никогда не станет прежним, хотя много раз пытался.

У него был на поясе меч, и руки казались привычны к нему, но сейчас он держал шестиструнную гитару и натягивал первую струну.