***надцать лет спустя

- Идём, - не разрывая контакта взглядов, она потянула его за руку, переплетая пальцы.

Странно, у него даже не возникло желания уточнять, куда именно. Сейчас он пошел бы за ней куда угодно.

Лара и сама не поняла, что на неё нашло.

Вроде, ещё пару дней назад уверяла себя, что вступать в любые отношения с Сашкой это не просто неправильно, а самоубийственно. И для её чувств, и для самоуважения, и ещё для чего-то. Вспомнить бы ещё, что там за это самое «чего-то». А сегодня была готова наплевать на всё, только бы чувствовать его рядом, ощущать тепло и хватку сильной руки на своей коже.

Наваждение какое-то…

Если она надеялась, что свежий воздух не только остудит пылающие щеки, но и проветрит мозги, точно ошибалась. Не только не охладил, а будто добавил бесшабашности и почти опьянения.

Дорога до дома была. Наверное. Во всяком случае, как-то же они попали к Ларе в квартиру. И даже чинно вошли в дверь, разве что только позволив себе держаться за руки. То ли чтобы не шокировать соседей, то ли не желая нарушать болезненно-сладкое ощущение замедляющегося времени. Оно будто застыло, а потом растянулось падающей каплей меда – густой и неторопливой.

Больше всего Ларисе хотелось, чтобы Саша её поцеловал, так, как умеет только он. Горячо и сильно, не оставляя иллюзий насчет намерений. Так, чтобы сразу в голову ударило хмельное чувство принадлежности этому мужчине. И, как ни странно, свободы. Свободы быть откровенной в своих желаниях, не подавлять и не стыдиться их.

Она обвела взглядом его лицо, смутно виднеющееся в едва освещенной прихожей. Сжатые в побелевшую линию губы, напряженные мышцы челюсти. От него пахло чуть терпким лосьоном после бритья, и Лариса испытала иррациональное сожаление – обычно она терпеть не могла небритых мужчин, а сейчас с удовольствием потерлась бы о шершавую кожу подбородка, и плевать на возможное раздражение.

И когда он, преодолев те несчастные сантиметры, что отделяли их друг от друга, прижал ладонь к её щеке, чуть запрокидывая голову, Лариса на секунду сжала зубы, сдерживая не то стон, не то шипение от остроты этого простого и по сути невинного движения. Подушечка большого пальца остановилась, едва касаясь её рта. Легкое нажатие, и Лариса приоткрыла губы, завороженно глядя, как он склоняется всё ниже. И ничего, что пришлось вытянуться в струнку, стоя на цыпочках, чтобы хоть немного нивелировать разницу в росте, сейчас даже это было почти приятным.

- Когда всё это закончится, выйдешь за меня замуж.

Вопроса его слова не содержали. Это даже не было заявлением или принуждением, скорее, спокойная констатация факта. И от такой железной уверенности появилось большое искушение кивнуть, принимая эту данность. Оттого так тяжело было шевельнуть будто чужими губами:

- Я подумаю.

Кончик языка легко коснулся его пальцев, на мгновение окутав влажным теплом, и теперь со свистом втянул воздух сквозь зубы уже Чернышов. Ровно за секунду до того, как её лопатки оказались прижаты к стене, а мужские ладони смяли платье, потянув Ларису вверх. Вот теперь возражать она точно не собиралась, с тем же нетерпением и голодом рванувшись навстречу. Жадно принимая каждую ласку, каждое движение его губ, впиваясь пальцами в напряженные плечи и комкая ткань футболки. Даже немного жаль, что он изменил привычным рубашкам – можно было бы просто дернуть полы, если не расстегивая, то отрывая пуговицы. Но отодвинуться хоть на миллиметр, чтобы стянуть эластичную ткань через голову, было немыслимо. Как и просто хоть на секунду остановиться, прекратить прижиматься к жесткому телу, придавившему к такой неудобной, но позволяющей сохранять хоть какое-то равновесие опоре.

Но он сам отстранился, и не успела Лара запротестовать, подхватил под бедра, не давая коснуться ногами пола. За перемещением она не следила, занятая куда как более важным делом, исследуя пальцами его плечи и спину. Проследила тяжи напряженных мышц, чуть надавливая и шалея от ощущения скрытой силы, перекатывающейся под горячей кожей. От того, что своими касаниями могла этой силой управлять, заставлять судорожно сокращаться.

Так и оставшиеся с прошлого вечера задернутыми занавески создавали тот полумрак, который не столько скрывает, сколько подчеркивает. В нем её бледная кожа практически светилась, и Чернышов замер, любуясь контрастом этого свечения на фоне рассыпавшихся по плечам рыжеватых волос. Наполовину расстегнутое платье сползло с плеча, чью плавную линию нарушал росчерк бретели. Лариса подалась вперед, одним гибким движением сбрасывая мешающееся платье, и остановилась совсем рядом, стараясь выровнять дыхание и просто на секунду прийти в себя. И тут же забросила эту явно провальную затею, повинуясь резкому движению его рук, приникая всем телом. Контраст между донельзя чувствительной кожей, чисто условно прикрытой кружевом белья, и грубоватой ткани его джинсов, был почти болезненным. Но и отодвинуться никак нельзя, пусть каждое малейшее касание вызывало внутреннюю дрожь, и приходилось плотнее сжимать губы, чтобы не застонать вслух. Хотя…