***надцать лет спустя

Страх того, что он окончательно слетит с катушек, и его будет накрывать от совершенно обыденных вещей. Страх, что само его пребывание здесь станет кому-то известным. От клейма психа избавиться сложно, да и на карьере оно точно поставит крест. Останавливали же примеры, которые он видел своими глазами не только здесь, но и в Чечне – как у парней едет крыша от пережитого. Как нормальные с виду люди становятся неуправляемыми и готовыми собственных детей голыми руками рвать, думая, что это враги. Себе он такого точно не желал, поэтому терпеливо сносил и процедуры, и разговоры, и какие-то непонятные обследования. Постепенно даже смог найти общий язык со Львом Иосифовичем, который оказался хоть и своеобразным, но интересным собеседником. Они разговаривали каждый день из тех двух месяцев, что Чернышов провел в психушке.

О детстве, в котором Сашке не видел ничего необычного, всё как у других. Об учёбе. О войне. О Ларисе. О том, чего он вообще хочет от жизни.

Порой у него складывалось впечатление, что псих тут как раз его врач, перескакивающий с темы на тему и уводивший разговор в такие дебри, куда и соваться-то не стоит. Но то, что в ближайшее время ему стоит избегать всего, что провоцирует слишком сильные эмоции, запомнил накрепко. Пусть даже они не носят явно негативного характера, но сами по себе могут спровоцировать приступ. И важнейшим заданием для него было найти те самые триггеры.

С первым он определился сразу – никакого алкоголя. Может, и не в нём дело, но парня со сломанной рукой хватило, чтобы больше в такие эксперименты не пускаться. Мигающий свет. Тоже было проверено опытным путём, так что он и раньше ночные клубы не жаловал, а теперь вовсе стало не до них. И, как ни странно, Лариса. Даже не она сама, а тот ворох эмоций, который вызывали мысли о ней. Здесь было и влечение, и злость, и тоска, и ревность, и столько всего, что Чернышов решил пока с ней не видеться. Даже не того, что его снова накроет, боялся, а того, что в этом состоянии может что-то ей сделать. Или сам себя этим успокаивал, черт его знает, теперь уже и не разобрать. Поэтому несколько лет вообще в родной город не приезжал. А потом привык, что надо вот так, что так легче. И ему действительно стало легче. Хотя бы потому, что работа занимала всё время, возможности думать о чем-то, кроме неё, не оставалось. А если она оставалась, то опять-таки старался загрузить себя делами.

Конечно, хрень это всё, и сейчас он прекрасно понимал, что тогда нужно было действовать совсем иначе. Не Лариса виновата в том, что война перекорежила ему психику. И в том, что не хватило духу приехать и поговорить, но тогда ему это казалось важным и правильным. Дураком был, чего уж там. Может, потому так и уцепился за просьбу Юрия Семеновича, когда узнал, куда нужно ехать, и что Лара может быть причастна. Если бы сам того подсознательно не хотел, неужели не нашел бы подручного, который сделал бы всё не хуже него самого? То ли нервы хотел пощекотать, то ли понять, что оно тогда было, только оказалось, что, как ни пытайся убрать и загнать, а эмоции всё равно прорываются.

Вот только расплачиваться пришлось обоим, и рано или поздно ему придется об этом рассказать. Не для того, чтобы облегчить совесть, а чтобы она поняла кое-какие его загоны. То же отношение к алкоголю, например, хоть Лара и сама не была любительницей пропустить бокал-другой, но его полный отказ может вызвать вопросы.

Вот о том, что лежал в психушке, рассказывать не станет. В конце концов, это ж не шизофрения, по наследству не передается. Нет, в общих чертах скажет, но без конкретики. Чернышов не сомневался, что Лариса поймет, даже если со всеми подробностями пересказать, но есть вещи, которыми он не собирался делиться.

Хотя в свете их разговора сегодня вечером это и заставляло чувствовать себя хреново. Когда они лежали в обнимку, перешептываясь о чем-то таком, что и в голове не отложилось, а потом Лара затихла и серьезно попросила:

- Саш, я тебя об одном прошу – не ври мне. Если что-то будет не так, не молчи, не додумывай, лучше скажи, как есть, чем самому с ума сходить и меня мучить.

Наверное, это был самый подходящий момент, чтобы всё рассказать. И про свои проблемы, которые, как Чернышов искренне верил, уже в прошлом. И про Ольгу. И про то, что ему через несколько дней кровь из носа нужно быть в Питере. Удаленка это, конечно, вариант на малые сроки, но его каникулы затянулись намного дольше, чем планировал изначально. И это может существенно осложнить их отношения. В этом он был так же уверен, как и в том, что прямо вот сейчас Лара с ним не уедет, нужно решить проблемы хотя бы с фирмой. Да и вообще вопрос её переезда, хоть пока и не задавался вслух, грозил стать одним из самых сложных.

Но атмосфера покоя и умиротворения этим вечером была настолько сильна и необходима им двоим, что так и не решился испортить вечер такими откровениями.