***надцать лет спустя

Никаких турникетов с системой электронных пропусков, значит, вход и выход никак не фиксируется. Чего ж все так дерьмово-то, а?

- И что теперь делать? – Лариса прибавила шаг, стараясь поспевать за быстро идущим Чернышовым. Произошедшее сегодня настолько выбило её из колеи, что она по умолчанию признала его старшинство. А может, просто боязно было остаться наедине с произошедшим кошмаром, потому без разницы кто, зато живая душа рядом.

- Землю носом рыть, чтобы понять, кто так твоего компаньона приголубил. И молиться, чтобы он выжил. Если не только выживет, но и выяснится, что видел напавшего, будет вообще шикарно, но что-то мне сомнительно.

- Что выживет? – это она спросила шепотом, сворачивая в подворотню. Обходной путь до машины занял какое-то время, достаточное, чтобы начать хотя бы пытаться соображать. Вот только мысли в голову лезли совсем не те, в которых Лариса сейчас отчаянно нуждалась.

- Что видел, - открыв машину, Чернышов распахнул пассажирскую дверь, ожидая, пока Лара усядется. – Удар был сзади. Хотя ударили тем, что под руку подвернулось, скорее всего, решение было спонтанным. Если бы шли целенаправленно убивать, орудие принесли бы с собой, а потом ещё и забрали. Может, поругался с кем-то, там и до греха недалеко. Так что шанс есть, осталось дождаться, когда Константин придет в себя.

- Ты можешь отвезти меня в больницу?

В тусклом свете приборной панели её лицо казалось мертвенно-бледным. Хоть и пыталась отмыть лицо от слез и остатков туши, сейчас синяки под глазами были видны отчетливо. Как и разом заострившиеся скулы, резкими тенями выделявшиеся на белой коже.

- Не имеет смысла. Все равно ничего не скажут, отправят на утро к дежурному врачу. А если сейчас операция идет, и вовсе никаких прогнозов и обещаний. У него жена есть? Я имею в виду - действующая?

- Нет, только я – недействительная. Ой, я же его родителям не позвонила! – Лариса схватилась за телефон, но потом притормозила. Начало второго ночи, если им из полиции не сообщили, то и ей лучше не беспокоить. Грешно так говорить, но толку от них сейчас будет немного. Насчет расходов она бригаду «Скорой» предупредила, что все они будут возмещены, а в настоящее время помочь чем-то ещё вряд ли получится. А у него родители ровесники Ларисиных, да и здоровьем тоже не блещут. – Нет, наверное, лучше утром…

- Правильно, - не спрашивая, Сашка свернул в сторону своего жилья. – А сейчас будем усиленно думать, кто и почему так невзлюбил твоего бывшего мужа.

- Разве это не следователь должен делать?

- Он много чего и кому должен. И дел этих у него завались, так что искать и доказывать не очень хочется. А тут мы с тобой – такие красивые и на месте преступления. Дальше продолжать?

- Не надо. Но есть же презумпция невиновности, в конце концов…

- Как ты там мой пентхауз назвала? Подчердачным помещением? Вот и про презумпцию невиновности по-русски можно примерно так же выразиться. Если мы не хотим сесть лет на пять, и то это если адвокат хорошо постарается, надо быстренько найти гаденыша.

Никаких возражений со стороны Лары не последовало. Она даже покорно поднялась следом за Чернышовым по лестнице, притормозив только возле такой знакомой и в то же время новой двери. Но стальное полотно, которого и в помине не было в дни её юности, никак не повлияло на внезапно разыгравшуюся память.

Как сбегала сюда, отговариваясь подготовкой к экзаменам на пару с подругой. И с колотящимся сердцем бежала по лестнице, считая секунды, когда увидит его… Дурочка влюбленная.

- Заходи.

Дверь открылась совершенно бесшумно, явив темный провал коридора, через мгновение осветившегося включенным бра.

Она не была здесь уже лет восемь. Да, точно последний раз заходила незадолго до гибели их родителей, у Иры с Валеркой тогда как раз глобальный ремонт был.

С тех пор почти ничего не поменялось. Да и некому было менять – хозяев не стало, Сашка остался в Питере, у Иришки своя квартира. Эту она временами сдавала, но продать так и не решилась. Здесь же останавливался во время редких приездов Сашка. И зачем только он новую купил? Но это глубоко его личное дело, спрашивать о котором она точно не станет.

Пройдя в прихожую, Лариса наклонилась, чтобы снять босоножки, но Чернышов её остановил:

- Не надо, иди на кухню так.

Мысленно пожав плечами, она сделала пару шагов влево и оказалась на кухне. Тут все тоже было таким же, как ей и помнилось. Темный гарнитур со столешницей под мрамор. Сейчас это уже не модно, а тогда был самый писк. Линолеум-«кирпичики», обои под покраску цвета топленого молока. Насколько проще фиксировать внимание на таких вот никому не нужных мелочах, чем понимать, что людей, которые любовно обустраивали эту комнату, уже давно нет. Им нет дела до моды на кухонную мебель и цвет занавесок, никогда уже привычная рука машинальным жестом не дернет выдвижной ящик стола, который чуть заедает. И вот эта обстановка это наиболее осязаемый след, который они оставили после себя. А ещё мужчину, который остановился напротив, протягивая стакан.

- Выпей, может, полегчает.