Надвинувшаяся тьма

– Ни в коем случае! – немедленно отозвался Пеннироял. – Ее держат в какой-то высокой башне. А охраняют ее Сталкеры и люди с пищалями.

– ТАМ МНОГО ОДНАЖДЫРОЖДЕННЫХ, – подтвердил Сталкер. – МНЕ ПРИШЛОСЬ БЫ УБИВАТЬ ИХ ДЕСЯТКАМИ. Я НЕ МОГУ, И ДОКТОР ЗЕРО НЕ ХОТЕЛА БЫ ЭТОГО.

– Она бы хотела, чтобы мы спасали собственную шкуру! – твердо заявил Пеннироял. – Что, если нас будут искать? Они тут все носятся, как сбесившиеся пчелы, рвутся лететь и штурмовать какой-то несчастный город. Вряд ли нас оставят на свободе, верно? Если Энону считают предательницей, то и нас тоже, с ней заодно. Наверняка захотят и наши головы оттяпать – для комплекта…

Эстер отвернулась, и он схватил ее за плечо, хныча от страха:

– Эстер, здесь твой дирижабль… Ты должна мне помочь…

Она оттолкнула его. Пеннироял с возмущенным воплем отлетел назад и покатился по ступенькам.

– Мы и так слишком долго путешествовали вместе! – рявкнула Эстер. – Я еще в Воздушной Гавани сказала, что не хочу вас видеть на своем корабле. Сами устраивайтесь, как сможете.

Пеннироял еще что-то кричал ей вслед, но Эстер больше не оглядывалась. За общим шумом и гамом на причале слышалось и другое: крики «ура» и звуки труб откуда-то сверху – там уцелевшие грозовики праздновали арест Эноны. Стражник у тюремных дверей тоже их слышал, и Эстер с облегчением заметила, что они его явно удивили. В этой наскоро сооруженной гавани со связью было совсем плохо – ни телефонов, ни переговорных трубок, только мелкие мальчишки бегали туда-сюда с записками. Здесь еще не скоро станет известно, что Энона попала в немилость, и еще больше времени пройдет, пока распространят описание ее спутников.

И точно – при виде перстня с дубовыми листьями тюремщики начали кланяться и отдавать честь. Эстер провели внутрь, и Шрайк на неизвестном ей языке изложил, по какому они делу. Один из тюремщиков с готовностью отпер тяжелую дверь и пригласил Эстер войти.

– Подожди здесь, – сказала она Шрайку и перешагнула порог.

В неверном свете масляной лампы она увидела арестанта. Он сел на койке и повернул к ним голову.

Тюремщик что-то сказал на своем языке, но они даже не слышали.

– Том? – позвала Эстер.

Том встал и подошел к ней. Он молчал – наверное, глазам своим не верил.

Эстер не догадывалась, что Том уже знает от Тео об их путешествии. Он даже думал, что Эстер уже несколько дней здесь. Конечно, он удивился, когда она вошла в камеру, но не до полного онемения. Эстер глубоко его ранила, и он каждый раз сердился, вспоминая о ней. Но сейчас она стояла прямо перед ним, сквознячок из открытой двери доносил ее родной привычный запах, и Том понял, что до сих пор ее любит. И молчал он потому, что слишком многое хотелось сказать.

– Ну что, – неловко проговорила Эстер, – вот мы и встретились?

– Я оставил Рен в Лондоне, – сказал он, догадываясь, о чем она спросит прежде всего.

– В Лондоне?!

– Все хорошо, с ней Тео, она в безопасности, но…

– Тео Нгони? Так он жив?

– Он добрался до Лондона. Рассказал, что видел тебя. Какая ты храбрая… Спасла леди Нагу…

Тюремщик смотрел на них, вытаращив глаза. Эстер сняла с плеча ружье и, направив его на Тома, сказала стражнику на слегка подзабытом аэросперанто:

– Сними цепь с арестованного, я его забираю.

Тюремщик пожал плечами. Неизвестно, все ли он понял, но общую идею уловил и быстро отомкнул кандалы, которыми Том был прикован к стене. Эстер схватила Тома за локоть и потащила прочь, быстро кивнув остальным тюремщикам.

Том подумал – может, надо было отказаться с ней идти? Объяснить, что он ей не доверяет после всего, что она натворила в прошлом. Но момент был явно неподходящий, да и отчасти Том был рад, что она снова решает за них обоих.

Снаружи их ждал Шрайк. Том дернулся, когда мертвое лицо Сталкера обратилось к нему.

– Все нормально, – сказала Эстер. – Он теперь наш друг.

– Ну да, – кивнул Том, вспомнив, что говорил Тео, но поверить все-таки было трудно. – Здравствуйте, мистер Шрайк! Извините, что я вас убил.

Шрайк чуть-чуть поклонился и ответил:

– Я НЕ ОБИДЕЛСЯ.

Небо над головой вдруг раскололось, как будто его распороли по шву. С визгом и воем из разрыва хлынул свет – яркий, как день, и белый, как смерть. Земля под ногами качнулась. Шрайк схватился за голову. Его глаза то вспыхивали, то гасли. Сварливые крики солдат и грузчиков на причале сменились испуганными воплями. Эстер тоже закричала, изо всех сил прижимая к себе Тома. Но сверкающий световой клинок не был нацелен на Батмунх-Гомпу. Он уткнулся в горы дальше к югу, сияя и воя, такой яркий, что невозможно смотреть, и такой высокий, что не охватить рассудком. Все небо наполнилось паром, затрещали синие нитки молний.

– Что он делает? – прокричал Том. – В той стороне городов нет…

Ослепительный свет погас. Вой оборвался ударом грома, и вновь вернулась ночь. Земля все еще содрогалась. Эстер все так же стискивала Тома. Шрайк зашипел и встряхнулся, приходя в себя. В том месте, куда ударил луч, поднимался облачный столб, а в его основании разгоралось багровое зарево, будто жаровню разожгли в горах.

– Чжань-Шань! – заговорили вокруг.

– Чжань-Шань! – повторил Том.