Наедине с собой. С комментариями и объяснениями

От Максима – самообладание, неподатливость чужим влияниям, бодрость в трудных обстоятельствах, в том числе и болезнях, уравновешенный характер, обходительность и чувство собственного достоинства, старательность в своевременном исполнении очередных дел. Что бы ни говорил Максим, все верили в его искренность, что бы ни делал – в его добрые намерения. У него я научился ничему не удивляться, не поражаться, ни в чем не спешить и не медлить, не теряться, не предаваться унынию, не расточать излишние похвалы, вызывающие позднее гнев и подозрительность, а быть снисходительным, оказывать благодеяния, чуждаясь лжи, имея в виду непоправимость содеянного, а не запоздалые исправления.

Он умел шутить, соблюдая благопристойность, не выказывая презрительного высокомерия, но никто не считал себя выше его.

Максим Клавдий, философ, принадлежавший к школе стоиков (около 150 г.), был проконсулом Африки, стал известен благодаря процессу по обвинению в магии Апулея (философ платонической школы, писатель и поэт, ритор, автор романа «Метаморфозы», труды Апулея на латинском языке сохранились до наших времен). Апулей неоднократно говорил об учености Максима в превосходной степени. Клавдий Максим являлся одним из учителей Марка Аврелия.

Необходимо заметить, что способность не изумляться, сохранять спокойствие в различных обстоятельствах считались у стоиков добродетелью и воспевались многими философами, начиная от Демокрита, Диогена, Зенона и Эпиктета. В то же время у любого философа должно было присутствовать изумление определенного рода, которое, согласно Платону, и является началом самой философии. Противоречия в этом нет никакого, так как когда стоики говорят об отсутствии изумления, то речь идет об уравновешенности, об отсутствии не удивления перед окружающим миром и его явлениями, но об отсутствии возбуждения, переходящего границу нормального. Так что, с точки зрения Марка Аврелия, Клавдий Максим обладал стоическими добродетелями в полной мере, так как он был вполне спокоен и уравновешен, не переходя в своем изумлении и возбуждении границ, а держась в рамках философского учения.