Наедине с собой (СИ)

веселилась. Тут прозвенел звонок и все рванули по домам.

На следующее утро обстановка на факультете – словно кто-то помер. Оказалось, помер я как

студент. Заодно со своими «подельщиками».

Короче говоря, декан, вызвав с утра пораньше старосту и парторга курса (мы занимались во

вторую смену), поведал им жуткую историю. Оказывается, пару часов назад к нему зашла

уборщица и со слезами (!) на глазах протянула изрядно измятую бумагу. Вы уже поняли, что это

была злополучная анкета.

Ладно, мы сочинили ерунду! Но где вы видели уборщиц, которые разворачивают и читают

каждую измятую бумаженцию?! Когда же им лоск наводить в аудиториях?

Ясно, какая-то сволочь заложила! Но и декан хорош! Выбросил бы «пашквиль» и баста. Или

вызвал нас по одному, пристыдил. Так нет. Глупой шутке, кажется, стараются придать

политический оттенок.

***

Вчера сыграли шутку – уже добрую! – со старостой нашей группы Юрием Евтушиком. Поздно

вечером спустились на первый этаж (сами живем на четвертом) и взяли у входа «столешницу» с

алфавитными ячейками для писем всех живущих в общежитии. И таки втаскали ее наверх – прямо

под дверь комнаты, где живет объект шутки. То-то, встанет ночью в туалет. Распахнет дверь, а тут

почта с доставкой на дом.

Правда, подежурили, дабы быть свидетелями реакции старосты, только до двух часов ночи. Пиво

закончилось, и мы отправились спать. Пикантную картину за бесплатно наблюдали другие. Равно, как и то, как «столешницу» тащили опять вниз.

1974 год

Наша группа сдавала первый экзамен зимней сессии. Каждый из «фигурантов-анкетчиков», чтоб

вы не сомневались, получил по развесистому «неуду». И это притом, что у меня, к примеру, в

зачетке за два с половиною года – только несколько четверок, а то все «отлично». Ясно, что

пускают нас по тому же замкнутому кругу, что в свое время Цымбала и Лазаренко. Чтобы

исключить за неуспеваемость.

И в самом деле, не напишешь же в трудовой «Исключен за то, что обозвал декана онанистом». По

той простой причине, что такой статьи в КЗОТе пока нет.

***

Второй экзамен. И Антон, и Анатолий поимели по «двойке». Я в аудиторию не зашел, хотя был

вместе с группой. Зачем давать повод преподавателю получать удовольствие?

***

На третий меня уговорили все-таки пойти. Снова пустил товарищей по несчастью вперед. И снова

у обоих – неудовлетворительно (за три «хвоста» исключают автоматически). И все-таки

переступаю порог аудитории. Хоть в глаза преподавателю посмотрю – больше ведь не увижу.

Беру билет, готовлюсь, отвечаю. И, честное слово, отвечаю классно. Те, кто зашел после меня и

готовится, с интересом наблюдают за развитием событий. Задав дополнительный вопрос, молодая

преподавательница (недавно у нас появилась) извиняется и говорит, что ей надо на пару минут

выйти. Мои друзья и супруга, караулящие в коридоре, потом сказали, что бегала та в деканат. Но

мы-то, сидящие на экзамене, этого не знаем.

Возвращается. Задает мне еще пару вопросов. И – вы не поверите! – снова заявляет, что должна

выйти. Не было ее минут шесть. Наконец заходит. И говорит, протягивая мне зачетку:

– Придете на пересдачу!

Выхожу и иду к гурьбе меня поджидающей.

– Что?! – одними глазами спрашивает меня супруга.

– На пересдачу! – отвечаю я.

Мы начинаем бурно обсуждать отлучки преподавательницы в деканат. Что бы это значило? И

вдруг супруга толкает меня в бок:

– Тебя зовут!

Я оборачиваюсь. На ступеньках – преподавательница, только что не принявшая у меня экзамен. Я, недоумевая, подхожу.

– Извините, пожалуйста, меня, – слышу совершенно неожиданное. – Вы предмет знали. Но я иначе

не могла. Еще раз простите!

Что ни говорите, а это – ПОСТУПОК.

***

Сознание в СССР, вопреки утверждению классиков марксизма-ленинизма, определяет не

материальное бытие, а идеологическое битье.

***

Неприятности – неприятностями, а приколы – по расписанию. В этот раз решили подшутить над

Толиком Лютым, который почти ежедневно допоздна засиживался в библиотеке и являлся в

общежитие не раньше 23.00.

Предварительно, сбросившись втроем по сорок копеек, купили навесной замок. Вечером задрали

матрац на кровати разыгрываемого и замком к панцирной сетке «пристегнули» банный тазик

вверх дном. Ключ тут же выбросили в снег за окно. Выключив свет и улегшись в свои постели, стали ждать Толика.

Вот он появился. Потянулся к выключателю, но все зашикали:

– Не включай! Мы уже почти уснули. И так мешаешь отдыхать, приходя так поздно (это притом, что в нашей комнате раньше двух редко когда ложились). Но Толик не придал значения сему

нюансу. Немножко приоткрыв дверь, дабы хоть полоска света проникала внутрь, разделся и, откинув одеяло, с размаху приземлился на кровать. Мы под одеялами еле сдерживаемся от смеха: что же будет дальше? Толик что-то бубнит себе под нос, начинается возня. Потом раздается мат и

тут же вспыхивает свет.

– Что за мудаки положили сюда тазик? – возмущается однокурсник. Он еще не видит замка. А

когда видит, то традиционное спокойствие обычно выдержанному парню изменяет вовсе. Однако

в драку один против троих он не лезет. Пытается решить конфликт мирным способом. Честно

глядя ему в глаза, признаемся, что ключ выбросили в окно.