Наедине с врагом

Красная пелена застила глаза, лютая ненависть смертоносным ядом отравила душу, вызывая единственное желание — «убить жалкого кровососа». Не оттащи его Пашка, Долгов бы не выжил, но друг прав — не стоит эта жалкая тварь свободы. Пусть радуется, что все еще может дышать и больше не смеет даже смотреть в сторону Василисы.

Не важно, что было у них с девчонкой. Матвей и сам не святой, чтобы предъявлять ей за прошлое. И сколько парней побывало в ее постели считать не собирается. Важно, что теперь кроме него никого и никогда не будет. Это Белорадов про себя решил твердо.

Мужчины около минуты не сводили друг с друга испытующих взглядов, словно два осторожных хищника, ожидающих, кто первым ринется в бой. И этим первым стал Миронов.

— Вампиреныш, конечно, сам нарвался на трепку, но тебе не кажется, что твоя реакция была чересчур… бурной?

— Не кажется, — грубо отрезал парень.

Дмитрий ждал, что сын продолжит свою речь, но тот посчитал ответ исчерпывающим и со скучающим видом готовился к новому вопросу.

— Хорошо, может, тогда расскажешь, что у тебя с этой девчонкой, Фроловой? Это же из-за нее весь сыр-бор?

— У меня с ней общие родственники. Ты вроде бы в курсе, что мать вышла замуж, так вот, фамилия ее нового мужа Фролов, — усмехнулся Матвей и уставился на Дмитрия, чтобы не пропустить реакцию на свои слова.

— В курсе, конечно. Ты этого может не знаешь, но она и меня приглашала на это торжество. Правда, приехать не получилось, задержался в командировке. Но вот кажется мне, что дело тут вовсе не в родственных чувствах, Матвей.

— Даже если и так, тебя это не касается. Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь. Даже отцом тебя называть не могу. Это оскорбление для настоящих отцов, которые не бросали своих детей, стоило тем появиться на свет, которые заботились о них, учили, интересовались их жизнями. Тебя в этом никак не «обвинишь», — каждое слово Матвея, словно хлыст, било Дмитрия по лицу.

Мужчина сцепил посильнее зубы, но терпел, и не прерывал сына, чья боль, упорно сдерживаемая все эти годы, сейчас выплескивалась наружу. Впервые за все время, что они оставались наедине.

— Ты прав, — кивнул Миронов, и опустил голову, — все именно так. Я не заслуживаю такого сына, как ты. Не могу зваться твоим отцом, учить тебя уму-разуму. Права не имею.

— Только не нужно сейчас строить из себя святого мученика! Актер из тебя паршивый.

— Я и не строю. Я просто хочу, чтобы ты дал мне второй шанс. Попытался, если не понять, то хотя бы простить. Хочу впервые поговорить с тобой по-мужски и рассказать немного о себе, о тех ошибках что я сделал в жизни…

— Мне это не нужно. Лет десять назад — может быть, сейчас — нет.

— И все же, попытайся меня хотя бы выслушать, — попросил парня Дмитрий. Тот сжал губы, но промолчал, — я был молодым и безбашенным парнем, когда встретил твою мать. Страсти кипели такие, что мы тонули в них с головой. Считали это любовью, и думали, она будет длиться вечно. У ведьм не бывает истинных спутников, если их богиня их не благословит, а демонам-полукровкам ни за что своих не признать, так как рождаются они без «печати». Вот мы и придумали для себя сказку, в которой мы две истинные души, обретшие друг друга. И жили в ней, вплоть до того самого момента, как твоя мать объявила о своей беременности. Тогда мы впервые крупно поссорились. Я считал, что детей нам заводить слишком рано, сами еще дети были, а она заверяла меня, что пьет какие-то свои ведьмовские травки. Врала, как оказалось. Мы наговорили друг другу гадостей, и я ушел, но уже на следующий день одумался и вернулся, а дома… как в том бородатом анекдоте, когда муж вернулся из командировки, а жена в постели с соседом. Только в нашем случае это был один из моих друзей, который давно на нее засматривался.

Ни разу не слышавший эту историю Матвей, был уже не таким расслабленным, как прежде. Он поддался вперед и внимал каждому отцовскому слову.

— Вот тогда я и понял, что никакая это не истинная любовь, так, короткое приключение, обоюдно приятное, и только. Но боль от предательства была не менее сильной, я даже рожу Стёпке расквасил, и чуть работы из-за этого не лишился. Меня тогда только взяли в Трибунал, агентом-стажером, а Вика, сильная ведьма, на тот момент уже возглавляла Триаду судей. Следующий шаг только в Верховные, который она впоследствии и сделала. Я вычеркнул ее из своей жизни, окунулся с головой в работу, лелеял обиду и не желал встречаться с «расчетливой стервой», как я ее тогда называл. Опомнился, когда тебе было пять, даже с Викой поговорил и помирился. Но этот ковен, будь он проклят, и работа не позволяли уделять тебе должное внимание, вот и превратился в папочку, наезжающего в гости раз в месяц.

— Если бы раз в месяц. И по три-четыре мог отсутствовать. И дни рождения пропускал, даже не звонил. На выпускной мой в школе не явился. Что был ты, что не было тебя, разницы никакой. И не надо рассказывать мне про свою тяжелую работу. Я уже наслушался.

Дмитрий резко поднялся, и уперся кулаками в столешницу, пытаясь выровнять дыхание.