Наедине

— Я пришел, потому что мне хотелось тебя увидеть.

Он молчит, смотрит на меня в упор, давая понять, что теперь подача переходит ко мне, а я подвисаю на месте, не в силах оторвать взгляда от его глаз, совершенно не зная, как объяснить ему, а заодно и самой себе все то, что неминуемо происходит каждый раз, когда наши пути вновь пересекаются в одной точке.

Легким касанием трогаю ворот его куртки, осторожно тяну на себя, приоткрывая темную футболку с огромным белым черепом, обтягивающую его грудную клетку.

— Где ты ее взял?

— Футболку? Стащил с какого-то зомби у вас на входе. По-моему, он этого даже не заметил.

У него своеобразное чувство юмора, в этом он точно не лукавил. Меня так и тянет сообщить, что я бы в два счета определила вещь, принадлежащую не ему, но вместо этого я прижимаюсь щекой к его ладони и тихо спрашиваю:

— Ты не будешь против, если я…

Замолкаю, не решаясь озвучить.

— Если ты?..

— Я… — понимаю, что выговорить вслух будет куда труднее, поэтому даже не пытаюсь закончить фразу. На свой страх и риск шагаю вплотную к нему, с видом обреченного закрываю глаза и наугад веду носом вдоль его напрягшейся шеи. Чутко улавливаю знакомые нотки, почти испарившиеся из хранящейся у меня водолазки. Держать себя в руках стоит огромных усилий, меня необъяснимо притягивает к себе его запах, манит тепло его кожи. Возможность прикасаться к нему, пусть робко и осторожно, не слишком удовлетворяет мой странный интерес, скорее, лишь распаляет желание приблизиться и исследовать его как подобает. С компасом и перечерченной картой. Губами и касанием кожи к коже.

Я хочу знать, что в нем такого особенного, чего нет в других.

Мишка не отстраняется, стоит неподвижно, но я чувствую напряжение, охватившее его тело в момент, когда мои губы оказались в сантиметре от его открытого горла. Точно знаю, что не должна делать ничего такого, и это просто удивительно, что он все еще не догадался отшвырнуть меня в сторону, грубо обозвав чокнутой идиоткой с дырой внутри головы, или даже влепив пару затрещин напоследок, чтобы уж наверняка вытряхнуть из меня эту манию в совокупности с жаждой новых открытий, влекущей меня к нему со скоростью разбивающегося мира.

Конечно, я осознаю, что веду себя странно, но мое поведение давно уже нельзя назвать адекватным. Веду носом в сантиметрах от его теплой кожи, вбираю в себя его запах и застываю, чувствуя, как страх и неловкость постепенно уходят, на смену им заступает ощущение безграничного покоя, захлестывающее с головой. А может, я не так уж наглею, не слишком перегибаю палку, если Миха до сих пор не прекратил все это?.. Осмелев, возобновляю свои действия, потираюсь самым кончиком носа о его шею, едва ли не мурлычу от удовольствия. Точно знаю — это именно то, что мне нужно.

Я словно хищник, сцапавший свою добычу.

Как было бы здорово схватить его в охапку, уложить рядом с собой, обвить его руками и больше не отпускать.

Клянусь, это был бы самый долгий и безмятежный сон в моей бессмысленной жизни.

Когда он близко, я чувствую себя так, точно на глубокую рваную рану внутри моей груди пришивают подогнанную под размеры заплатку. Шьют прямо по живой плоти, без наркоза, вгоняют равнодушные иглы под кожу, раз за разом обновляя мой болевой порог. Я должна терпеть, должна пройти экзекуцию до самого конца, вынести любые мучения, чтобы вновь обрести драгоценную способность дышать полной грудью. Хотя бы ненадолго, на призрачный миг почувствовать себя свободной от внутренних оков.

Все еще живой.

Я вздрагиваю, когда Миха устраивает ладони по обе стороны от моих плеч и с пугающей легкостью отрывает меня от себя, очень быстро, очень резко прерывая мои ощущения.

— Сим.

— Нет, постой, я хочу… Просто…

Сбрасываю его ладони и вновь прижимаюсь к нему всем телом, почти не задумываясь над тем, что в его понимании выгляжу совершенно невменяемой девицей со странными наклонностями, от которой даже с его хваленой подготовкой лучше держаться как можно дальше.

Он уже дал понять, что ему не нравится все это странное действо, не имеющее толкового названия, и все равно я не могу…

Не могу остановиться. Не могу заставить себя убрать от него руки. Ничего не могу с собой поделать.

— Я, конечно, все понимаю… Кроме этого. Что ты пытаешься сделать, Фим?

— Ты очень вкусно пахнешь, — шепчу еле слышно, прижимаясь щекой к его притягательной шее.

Напряженный смешок:

— Здорово, что тебе нравится. Эй, ты же не хочешь меня укусить?

— Хочу, — признаюсь честно. Кажется, я только что переступила черту, за которой теперь дозволено все, кроме панического бегства обратно в привычную зону комфорта. Ну, или почти все…

— Не вздумай, ладно? У меня чувствительная шея.

— Правда?

— Лучше не проверять. Нет, серьезно, какого черта?