Наемник

— Ну, надо же было как-то напряжение снять. — Пожал я плечами. — Я же не слепой, вижу, как вы устали. А некоторых дам, небольшой скандал освежает не меньше, чем неделя отдыха на море. Главное, черту не перейти. Да и ты нас послушал, и немного расслабился. Скажешь, не так?

— Так. — Чуть подумав, согласился Георгий.

— Вот то-то и оно. — Я подмигнул ватажнику. — Иди, обрадуй наших девчонок предстоящим отдыхом. Неделю безделья могу обещать без проблем.

— А ты? — Прищурился Рогов.

— А я… я попробую поднять эту машинку в ночной полёт. — Хлопнув по переборке шлюпа, произнёс я.

— Тренировка? — Тут же вскинулся ватажник. — А я? Как без меня-то?

— Не совсем, Жор. — Покачал я головой. — У меня тут одна конфиденциальная встреча образовалась, внезапно. Так что, тренироваться будем в следующий раз. А сейчас, извини, я лечу один.

— Понял. Ольге что передать? — Тут же посерьёзнел Рогов.

— Скажи, что я вернусь к утру, так что моё ночное пение в этот раз отменяется. — Развёл я руками. Георгий вздохнул и, кивнув, покинул борт. Вот и славно. А мне пора…

Над водной гладью стелился густой туман, словно периной укрывая воды неглубокой, но довольно широкой речки, и осторожно, словно щупальцами цепляясь за стволы голых по осени берёз, выползал на низкий берег, скрывая под собой щетину кустов и молодые деревца, на тонких ветвях которых, кое-где ещё виднелись редкие пожелтевшие листья. Тишина природы, уже приготовившейся к приходу зимы, оглушала.

Одинокий турист, устроивший себе стоянку на высоком берегу реки, почти у самого обрыва, глубоко с наслаждением вдохнул холодный, пропахший прелой листвой воздух и, невольно улыбнувшись, уставился в темноту над своей головой. Эта ночь выдалась удивительно ясной для поздней осени, да и поблизости не было ни одного городка, который мог бы "засветить" небо своими огнями. И человек, бросив взгляд вверх, так и застыл на месте, созерцая звёздный ковёр во всём его великолепии.

— Красиво. — Голос, произнёсший это слово, заставил туриста вздрогнуть. Но он тут же взял себя в руки.

— Очень. — Согласился человек и, отведя взгляд от зачаровавшей его глубины космоса, повернулся к гостю лицом. — Тоже редко смотришь вверх?

— Увы. — Повинился тот. — Дела-заботы… но, кому я это говорю, а?

— Это точно. С моей работой, красотами любоваться некогда. — Согласился турист. — Присядем?

— А на разговоры, значит, время найдётся? — Усмехнувшись, гость, тем не менее, воспользовался приглашением и приземлился на одно из брёвен, приготовленных для ночного костра-нодьи.

— Некоторые разговоры тоже можно отнести к работе. — Вздохнул тот. — Или к исполнению долга.

— Долга перед государем? — Гость напрягся.

— Нет, Кирилл. Я имею в виду долг чести. — Грустно улыбнулся "турист".

— Интересно. — Голос его собеседника похолодел. — И что же от вас требует "долг чести", Владимир Александрович?

Глава 9 Русский ронин

Гдовицкой меня удивил. Вот от кого не ожидал ничего подобного, так это от него. Это ж как должно было тряхнуть бедолагу, что он вдруг развернул оглобли на сто восемьдесят градусов?! А ведь именно так он и поступил, вызвав меня на эту встречу.

О том, как ему удалось меня отыскать, равно, как и о причинах своего поступка Владимир Александрович рассказал сам и без всякого давления. А я ещё раз удивился тому, какими извилистыми путями порой ходит мысль человеческая… и тому, как по-разному люди могут реагировать на происходящее, даже не с ними, а всего лишь рядом.

То, что Владимиру Александровичу совсем не в радость происходящее с одним из отпрысков Громова, было понятно не только мне, но и прежнему Кириллу. И как и мой предшественник, я понимаю, что изменить отношение родни к мальчишке, Гдовицкой был не в состоянии. Чуть облегчить жизнь, прикрыть в совсем уж убийственных ситуациях, научить чуть большему, да. Это он мог и делал, но что-то большее, увы. Хватило одного предупреждения старого урода, чтобы начальник его службы безопасности перестал пытаться донести всю пагубность творимого с Кириллом до его родственничков. И этот факт бросил ещё один чёрный камень на весы мнения самого Гдовицкого относительно именитых бояр вообще, и рода Громовых, в частности. Надо ли удивляться, что мечта Рюриковичей о полном переводе бояр в разряд служилых, нашёл горячий отклик в сердце Владимира Александровича? Их правила и устои казались ему куда более вменяемыми, чем абсолютная власть над родовичами, составляющая основу обычаев именитых вотчинников.