Наемник междумирья. Вне времени (СИ)

— Черт, я об этом явно пожалею, — осмотрел вжавшееся в стену тельце, борясь и проигрывая сомнениям. Девушка сидела, сжавшись в комочек и сжимала бедрами руку, не понимая, чего требует ее тело. Прерывистое дыхание срывается на всхлипы, а грудь высоко вздымается, приковывая взгляд. В голове совершенно помутнело от резко прилившего желания к паху. Я дернулся, от дискомфорта и опустился на колени рядом с девушкой. Встречу взглядов я проиграл в чистую. Стоило ей облизать свои пухлые губы, не отрывая глаз от моих губ, как я сорвался с цепи, уже ничего не понимая и не пытаясь нас останавливать. Только одна мысль успела мелькнуть в голове «я об этом пожалею…» и та быстро издохла, стоило мне коснуться изнывающего от желания девичьего тела.

Похмелье

Как оно обычно и бывает после веселой ночки, утро встречает голову похмельем. И не важно, пил ты накануне или курил дурь. Утро будет кошмарным. Кроме ужасной головной боли, я мог осознавать только еще более ужасающий голод, закручивающий мне внутренности в жгуты.

— Что бы там ни было, оно этого не стоило, — философски простонал я, пытаясь разлепить глаза. Память совершенно не собиралась просыпаться, а любая попытка напрячь мозги, приводила только к еще большей боли в моей несчастной черепушке. — Твою ж мать, ну! — чуть громче, чем стоило бы, прорычал я, от чего чуть не взвыл от взорвавшейся в голове атомной бомбы.

Повалялся еще немного, приходя в себя. Память пока молчит. Обрывки вчерашнего дня мелькают в сознание весьма смутные. В общих чертах если, то я кого-то искал и по ходу, нашел. А вот потом провал…

— Так, — оторвал руку от лица и с тяжелой головой поднялся, оглянулся. — Тааак… — нахмурился, глядя на лежащую под боком хрупкую девичью фигуру. В голове не сильно прояснилось, но хоть узнал лицо той, кого так стремился спасти от насильника. Оглядел несчастную, дышит. Но… судя по ее внешнему виду… от внепланового секса спасти мне ее не удалось. Скосил глаза на свои штаны, расстегнутые настежь и горько вздохнул. — Ой, дурак…

Фигурка под моим боком заворочалась, постанывая. Девушка схватилась за голову руками, очевидно испытывая те же муки, что и я. Ну да, как нельзя, кстати, всплыли в голове нюансы нашего опьянения. Или точнее отравления ядовитыми парами какого-то бурьяна. Пока моя совершенно внеплановая жертва пыталась совладать со своей головой, я рваными движениями поправил подол ее платья, задранный до самого пояса, застегнулся сам и хотел уже поправить несчастной платье на груди, подтянув его на место, как вдруг до воспаленного мозга донеслись шумы с улицы. Пара коротких фраз и вдруг хлипкая дверка нашей лачуги отлетает в сторону, а на пороге появляется целая процессия и, судя по наставленным на меня остриям арбалетных болтов, процессия эта похоронная и явно по мою душу.

— О, боги!

— Мариан…

— Пристрелить ублюдка?

Вот мне совсем не понравилось все это. Ворвавшиеся к нам мужчины переговаривались между собой, восклицали, еще что-то возмущенно выкрикивали в мой адрес. Девушка с трудом, но все же приняла более менее сидячее положение на сырых досках пола.

— Папенька, — чуть приоткрыв опухшие глаза, узнала одного из стоящих над нами мужчин. Я молча чертыхнулся. Замечательно. Папенька. И я тут, понимаешь, растлитель невинной души и можно сказать насильник не более грешного тела, судя по кровавым пятнам, что я успел увидеть, прежде чем опустить подол этой незнакомки, девчонку я нетронутую испортил. Прикинув два и два и увидев свой приговор в глазах группы спасания, решил выдать первое, что мне показалось самым рациональным в сложившейся ситуации.

— Я женюсь! — как-то совсем жалко просипел я. Девушка обернулась и непонимающе уставилась на меня.

— Ты кто?

— Кажется, труп, — признался ей и все же подтянул ткань платья, прикрывая грудь и плечи. — Выйдешь за меня?

— Что? Нет! Зачем? — возмутилась она, ухватываясь за края порванной ткани тонкими пальцами. — Ты кто вообще? И что… — осмотрела себя, оценивая ущерб, — и что тут произошло? О, боги… — перевела беспомощный взгляд на своих спасателей и одеревенела. — Мой лорд… — безжизненно прошелестели ее губы, по щекам покатились слезы, — я ничего не понимаю…

Молчавший до сих пор мужчина, что прожигал во мне дырку своим ненавидящим взглядом, гулко сглотнул и тяжело уронил в тишину предрассветного часа вопрос:

— Вы принимаете предложение своего… любовника? — буквально выплюнул он это слово, с презрением оглядывая нас обоих.

— Кого? — хрипло удивилась девушка и покосилась на меня с опаской. — Нет! — уверено произнесла она, — у меня нет любовника! И это все какое-то недоразумение, — она попыталась встать на ноги, но пошатнулась, упала бы, не поддержи я ее. — Да пустите же меня! — попыталась она вырваться из моих рук, но от резкого движения только охнула, съеживаясь в болезненном спазме.