Наемник

– Я не ищу селений, – ответил он, обернувшись. Все же в словах хозяина флайбота была изрядная доля здравого смысла. Погрузившись в свои мысли, путешественник не подумал о возвращении.

– Так мне подождать?

– Не знаю…

Фриган только развел руками. В его душе боролись два чувства: с одной стороны, он хотел заработать еще, понимая, что незнакомцу просто некуда деваться, а с другой, он испытывал подсознательную оторопь, которую вызывал молчаливый, погруженный в свои думы странноватый пассажир.

– Скажи хоть, как тебя зовут.

– Зачем?

– Ну, не знаю… Спасатели вряд ли полетят сюда, если им не назвать хотя бы имени пропавшего.

Незнакомец на миг задумался, а затем ответил:

– Меня зовут Глеб. Фамилия – Дымов. Спасатели мне не потребуются, – добавил он, доставая бумажник, – а вот связь нужна. У тебя есть спутниковый коммуникатор?

– Есть, – Фриган на всякий случай отступил к открытой дверце флайбота, чтобы успеть незаметно выхватить оружие.

– Продай его мне. В городе купишь себе другой.

– Ну, даже не знаю…

– Ты не ломайся. Я нормально заплачу.

– Ладно, – Фриган достал коммуникатор, проверил наличие сигнала и протянул его Глебу. – Только учти, захочешь, чтобы я тебя забрал, будешь платить в оба конца.

– Договорились, – не стал спорить Дымов. Он взял коммуникатор, отдал деньги и добавил: – А теперь улетай. Я хочу побыть один, понимаешь?

* * *

Когда флайбот превратился в темную точку, Глеб уже спускался по размытой дождями каменной осыпи к полоске галечного пляжа.

Он не помнил эвакуацию с Роуга, и уж тем более не узнавал окрестности, – ведь к моменту крушения он находился в состоянии низкотемпературного сна, под опекой системы поддержания жизни консервационного модуля, однако запоминающее устройство его импланта сохранило и звездные координаты системы, где произошла катастрофа, и географические сведения, связанные с конкретной планетой.

Тысячи раз, находясь в заключении, он мысленно «просматривал» скупую информацию, записанную непосредственно в его память, пытаясь понять или представить, что же произошло на самом деле, как он оказался сначала на другой планете, а затем в плену?

Он помнил бой на Роуге, помнил свое отчаяние, желание раз и навсегда покончить с затянувшимся кошмаром, помнил и действия боевого интеллекта серв-машины, спасшего пилота вопреки его воле.

Если Нике действительно были доступны чувства, то она любила Глеба. Любила по-своему, и тут крылся парадокс, – люди утратили многое, стали циничны, холодны и жестоки друг к другу, а машины – боевые машины, – читая подсознание пилота, анализируя память человека, напротив – формировали нелогичные, несвойственные им мотивы для будущих поступков.

Она подарила мне второй шанс, вторую жизнь, не приняла мой разум на свои носители. На тонкой грани между жизнью и смертью искусственный интеллект «Одиночки» отверг самоубийственный приказ пилота, как будто Ника имела право приказать ему: «Живи, Глеб»… а сама?

Он помнил лишь несколько секунд, подаренных ему прихотью сознания уже после того, как спасательная капсула совершила жесткую аварийную посадку.

Боевой скафандр потерял герметичность, едкий дым вызывал мучительный кашель, над головой, освещая истерзанное разрывами горное плато, рос силуэт огрызающегося огнем штурмового носителя, а его «Фалангер», управляемый Никой, припадая на поврежденный ступоход, уходил прочь, в сторону непонятных построек, вызывая на себя огонь противника.

Дальше в сознании зиял провал беспамятства.

Глеб понимал: основные ударные силы прорвались к планете уже после его катапультирования, сражение за Роуг продолжалось, а его спасательную капсулу эвакуировал один из «Нибелунгов», участвовавших в битве, иначе консервационный модуль до сих пор лежал бы на другой планете, среди разбитых вражеских укреплений. Не было бы ни плена, ни подземных уровней Форта Стеллар, ни мнемонических допросов этого садиста Ланге…

Жизнь, подаренная боевым интеллектом серв-машины, оказалась полной невзгод, предельных испытаний для души и тела, но Глеб не винил Нику. Она имела право на поступок. Жертвуя собой ради человека, искусственный интеллект доказал, что он – нечто больше, чем управляющая кибернетическая система «Фалангера».

Десять лет он провел в камере низкотемпературного сна, где-то в бункерах тюремного комплекса Форта Стеллар. Когда пришла его очередь на пробуждение, Глеб в качестве подопытного попал в лаборатории Джедиана Ланге – внучатого племянника адмирала Воронцова, который работал над созданием мыслесканера. Джедиану были необходимы такие «образцы», как Дымов, – привычные к мнемоническому контакту, устойчивые психологически.