Наёмники Гора (ЛП)

Через боковую дверь мы прошли в другую комнату. В дверном проёме я оглянулся. Леди Кара всё также лежала на животе около стола. Разрешения встать ей никто не давал, но, повернув голову, она смотрела нам вслед.

— Что Ты думаешь об этой маленькой птичке на жёрдочке? — поинтересовался он у меня.

— Трудно сказать, — ответил я.

Он оттянул её голову назад, намотав волосы женщины на кулак. Он не проявлял к ней особой нежности. Женщина вскрикнула, и заскулила когда её голова оказалась запрокинута назад.

— Прекрасный экземпляр, — признал я.

Рабыня. Шея окружена ошейником. Клеймо на бедре, как положено. Когда мужчина потянул за волосы, её спина прижалась к короткой, горизонтальной деревянной балке, через которую были перегнуты её руки. Эта горизонтальная балка была установлена на коротком вертикальном столбе, образуя, таким образом, своеобразную букву «T». Она стояла на коленях на платформе, высотой около ярда, спиной к «T» установленному на этой платформе. Её щиколотки были скованы цепью вместе позади и по обе стороны от столба. Наручники и цепь, врезавшаяся в живот, держали её руки на месте, удерживая её запястья по бокам.

— Возможно, женщина капитана, — предположил я.

— Бери выше, — усмехнулся Дитрих. — Ещё недавно она была генеральской шлюхой.

Рабыня тоненько поскуливала. Её глаза почти остекленели от охватившего её ужаса. Стоило мужчине выпустить волосы, и голова женщины опала вперёд, и её длинные тёмные волосы рассыпались перед телом. Я немного оттянул цепь от её живота. На коже остались отпечатки звеньев. Она плакала.

Я присмотрелся к ней. Драгоценности больше не украшали её. Шелка остались в прошлом. Никакой косметики, которая ещё недавно умоляла слизать её с губ рабыни. Аромат тонких духов теперь сменили терпкие запахи пота и страха. Похоже, она обделала платформу, когда её избивали. Несомненно, довольно редкий опыт для высокой рабыни. Если она когда-то и носила золотой, усыпанный драгоценностями ошейник, то теперь она могла забыть об этом. На её шее теперь простой, железный, заклёпанный ударом молота ошейник, такой, который мог бы быть надет в шею любой шлюхи, подобранной солдатом в пылающем городе.

— Как Тебя зовут, дорогуша? — полюбопытствовал Дитрих.

— У меня нет имени, никакого имени! — торопливо затараторила она.

— Откуда Ты знаешь? — спросил он. — А вдруг, я Тебе его уже дал.

— У меня нет имени, которое я бы знала, — испуганно проговорила она, задергавшись в удерживавшем её конечности железе, опасаясь, что её пытаются уловками вынудить заслужить наказание. — Я ещё не знаю своего имени, если у меня есть таковое. Если Господин назвал меня, он ещё не счёл нужным сообщить мне об этом! Если у меня будет имя, то это будет то, которое понравится Господину! Я — рабыня! Я — его, только его! Если у меня есть имя, я прошу дать мне знать об этом, чтобы я могла бы отзываться на него покорно и быстро!

— У Тебя нет имени, — сообщил он ей.

— Да, Господин, — тихо отозвалась женщина, снова опуская голову.

— Как Тебя называли? — спросил Дитрих.

— Люсилина, — ответила она.

Капитан наёмников насмешливо посмотрел на меня, и спросил:

— Ты знаешь имя высшего офицера сил Коса на юге?

— Мирон Полемаркос из Темоса, кузен Луриуса из Джада — Убара Коса, — сказал я.

— А как Ты думаешь, какое имя он дал бы своей любимой рабыне? — поинтересовался он.

— Я так понимаю, что — Люсилина, — усмехнулся я.

— Она оказалась столь же красивой, сколь и жадной, — поведал мне капитан. — Она пользовалась большой свободой в Косианском лагере, получив даже персональные апартаменты, в которых Полемаркос мог бы развлекаться с ней. В этих покоях, среди её подушек и шелков, окруженная своими шкатулками с драгоценностями, обслуживаемая рабынями, назначенными ей для личного пользования, и для которых она была абсолютной хозяйкой, она господствовала почти, как если бы была Убарой. Чувствуя себя в безопасности в качестве фаворитки своего влиятельного и высокородного владельца, уважаемого и избалованного, она, будучи всего лишь рабыней, собрала вокруг себя такую власть, что иной Убаре не снилась.

Честно говоря, услышав это, я почувствовал, как во мне закипает злость. У рабыни не должно быть власти. Это она должна быть полностью подвластна своему господину.

— Её влияние на Полемаркоса вскоре стало широко известно. Она завладела его ушами. Стоило её только захотеть, и одного её слова, за или против человека, было достаточно, чтобы содействовать его карьере или уничтожить его. В своём шатре она начала принимать посетителей, гостей, просителей. Целые десятки таковых, прознав о её власти, заявились к ней, чтобы искать её благосклонности. Естественно с подарками. Это было только начало. Её шкатулки начали наполняться драгоценными камнями. Кольца, преподнесённые ей, были достойны Убара. Её сундуки ломились от косметики и духов, которым, возможно, могла бы позавидовать Убара.

— Уж лучше бы, ей предоставили цепи самого крепкого железа и плети из самой жёсткой кожи, — ожесточённо предложил я.