Наёмники Гора (ЛП)

Вдруг она пораженно вскрикнула, почувствовав на себе его руку, и попыталась отстраниться, но была остановлена деревянной конструкцией за спиной. Её руки задергались в железных кольцах наручников. Она смотрела на мужчину с недоверием и ужасом.

— А в чём дело? Ты больше не высокая рабыня, — напомнил он. — Перед Тобой стоит необходимость привыкать к тому, что Тебя будут трогать именно так. Рабыня смотрела на Дитриха дикими глазами, и дёргала руками. Она не имела возможность свести ноги.

— Я полагал, что, возможно, вы решили украсть её, чтобы нанести оскорбление Мирону Полемаркос, — признался я.

— Пожалуйста, нет! — вскрикнула рабыня.

— Конечно, нет, — сказал он. — Я не стал бы рисковать своими людьми в таком ненужном и неуместном предприятии. В первую очередь я беспокоюсь о быстром и эффективном достижении определенных конечных целей. Я редко позволяю себе удовлетворение такого мимолётного тщеславия, если только они не приводят к тем целям, или, по крайней мере, не мешают их достижению. Подобное оскорбление, практически пощёчина, в настоящее время не может служить никакой конкретной цели, например, побудить противника к ярости и желанию мести, что могло бы привести к просчету с его стороны. В данной ситуации, это скорее привело бы к дополнительным трудностям с Полемаркосом, которому я должен вскоре послать приглашение на переговоры.

— Нет, нет, нет, — шептала женщина.

— Таким образом, Вы планируете оттянуть его нападение и выиграть время, — предположил я.

— Да, — кивнул он.

— Нет, нет, — скулила рабыня. — Нет!

— Кроме того — добавил он. — Я не собирался вызывать у Полемаркоса какой-либо неприязни. Он — умный офицер, хотя и слабый человек.

— Нет, нет! — простонала женщина, и вдруг широко открыв глаза, и отчаянно задёргавшись, закричала: — О, да! Да! Да, Пожалуйста!

Она закрыла глаза, и жалобно заёрзала коленями.

— Да, Пожалуйста! — вскрикнула она снова.

— А она энергичная, — заменил я.

— Да, — согласился капитан.

— Возможно, Полемаркосу не доставило бы радости видеть, как она подпрыгивает от Ваших прикосновений, — улыбнулся я.

— Возможно, Ты прав, — признал он. — Но, с другой стороны, думаю, что он понял бы, что я не собирался оскорбить его этим. В конце концов, она всего лишь рабыня.

— Верно, — кивнул я.

— Пожалуйста, не останавливайтесь, — стонала она. — Пожалуйста, не останавливайтесь!

— Ты так же дёргалась от прикосновений Полемаркоса? — спросил он её.

— Нет, — ответила она. — Нет, никогда. Я не знала, что это могло быть так!

Офицер убрал руку, и глаза рабыни тут же открылись. Взгляд их казался совершенно диким. А ещё в них стояли слёзы.

— Пожалуйста, — выдохнула она, выгибая тело вперед, к нему, жалобно прося уделить ей ещё немного его внимания. — Пожалуйста!

— Получается, что Вы украли это типичное рабское мясо, не за её красоту, что на мой взгляд тоже вполне достойная причина для этого, и не чтобы нанести оскорбление Полемаркосу, а просто для допроса? — спросил я.

— Что Ты имеешь в виду? — уточнил он.

— Да, да-а-а! — благодарно закричала она. — Спасибо, Господин! Спасибо, Господи-и-ин!

— Она — всего лишь рабыня, — напомнил я.

— Это она теперь, всего лишь рабыня, — усмехнулся Дитрих.

— Да-а-а, — простонала женщина. — О-о-о, да — а-а!

— Но прежде-то, — продолжил он, — она фактически была наперсницей Полемаркоса. Посредством своей хитрости и красоты она добилась его расположения, и в результате на Косе осталось очень немного государственных тайн, в которые она, так или иначе, не была бы посвящена. Она даже присутствовала на некоторые военных советах, хотя и скрывалась, конечно, за ширмой. Её присутствие там, как Ты понимаешь, даже и за ширмой, в значительной мере приводило в замешательство некоторых офицеров. Именно благодаря их недовольным, но осторожным комментариям, подслушанным моими шпионами, я и узнал о её ценности.

Дитрих на мгновение замолчал.

— Ты всё ещё полагаешь, что так ценна, моя дорогуша? — поинтересовался он.

— Нет, Господин! — ответила она.

— И кто же Ты теперь? — спросил он.

— Рабыня, только рабыня, Ваша рабыня!

Дитрих снова обратил внимание на её тело.

— Да, да-а, да-а-а! — начала вскрикивать женщина.

— Так как Ты говоришь, Тебя называли прежде? — осведомился мужчина.

— Люсилина! — задыхаясь, выговорила она.

— Вы отвечаешь на мои прикосновения совсем не как Люсилина, — заметил он, наблюдая, как стонет и извивается рабыня. — То как Ты реагируешь, больше напоминает Лючиту, — заметил он.

— Да, Господи-и-ин, — простонала она. — Да-а-а, Господи-и-ин!

— Ты — Лючита, — объявил Дитрих.

— Да, Господи-и-ин, — задохнулась названная рабыня.

Я думаю, что это хорошее имя для неё. Это действительно хорошее имя для горячей беспомощной рабыни, которой бескомпромиссно владеют.

— Ты считаешь себя высокой рабыней, Лючита? — осведомился он.

— Я не знаю, — всхлипнула Лючита.

— Нет, — отрезал он. — Ты больше не она. Отныне твоё место среди самых низких из низких рабынь.

— Да, Господин.

— И я отдам Тебя одному из моих самых худших солдат, обыкновенному и грубому парню, из самых низких рангов, — объявил он ей о своём решении.

— Да, Господин.