Наемники. В колыбели голодной крысой

Но это был чужой мир. В моем мире, когда кто-то стучался в дверь, я открывал ее, и этот кто-то спрашивал, что на завтра задали по французскому, или предлагал подписаться на иллюстрированный журнал, или принес шесть бутылок пива для спокойной вечерней мужской беседы.

Я читал около двадцати минут, как вдруг раздался стук в дверь. Я вздрогнул и уронил книгу. Но тут же почувствовал себя идиотом, слишком глубоко ушедшим в воображаемый мир книги, и к тому же чрезмерно драматизирующим происходящее в этом скорее убогом, чем опасном городке. Я встал с кровати и открыл дверь.

В комнату вошел Джерри, оттолкнув меня в сторону. За ним вошел Бен и еще один тип, тот, который участвовал в первом полицейском рейде. Они закрыли за собой дверь, и Джерри, глядя на меня с насмешливой печалью, сказал:

— Знаешь что, Пол? Я никогда не встречал такого тупого ученика, как ты. Сначала ты отделался от нас с Беном, а потом поехал беспокоить мистер Флейша. Ну когда, наконец, до тебя начнет доходить?

— Это что, еще один визит к капитану Уиллику?

— О нет. Ни в коем случае. Ты уже получил свое последнее предупреждение.

Пока Джерри говорил, третий тип обошел меня слева, внезапно навалился на меня и, схватив за руки, заломил их назад. А Джерри продолжал:

— Ты знаешь, где мы сейчас находимся, Пол? В подвале полицейского участка, играем в покер.

Затем он отступил в сторону, и Бен начал избивать меня.

Глава 12

Мне на лицо упала холодная мокрая тряпка. Я извивался, чтобы избавиться от нее, махал в воздухе руками, а твердый конопляный узел поворачивался в моем животе, больно царапая стенки желудка. Я перестал вертеться, окаменев в нелепом полуобороте, мои согнутые руки застыли в воздухе, перестав двигаться из-за боли. Хриплый голос произнес:

— Спокойнее, мистер.

Первое, что я увидел, когда открыл глаза, было лицо незнакомого мне человека, а над ним потолок. Лицо склонилось так низко надо мной, что я мог отчетливо разглядеть каждый волосок в его седой бороде. Его сморщенные щеки были неподвижны и возвышались надо мной подобно пирамиде в пустыне и отбрасывали на меня тень. Я разглядел нос, бугристый и изогнутый, как дубинка, с огромными овальными ноздрями, заросшими черными волосами. Тоже огромные карие глаза слезились, как у старого пса, и, хотя очков на лице не было, я явственно видел следы от них на переносице. Лоб был весь исчерчен морщинами, как мысок изношенного башмака, и был высоким и широким, с выдающимися височными костями и редким венчиком седых волос, обрамлявших его. Потом я увидел уши, похожие на ручки кувшина, из середины которых тоже торчали волосы. Большой рот с сухими потрескавшимися губами, растянутый в ободряющей улыбке, демонстрировал неровные желтоватые верхние зубы и слишком ровные и белые нижние.

Я всматривался в это лицо и почему-то подумал, что это лицо одинокого человека, который прожил в одиночестве дольше, чем я существую на свете. Затем я подумал, что это лицо старое, потом — что это дружеское лицо и, наконец, что это — восхитительно некрасивое лицо.

Губы зашевелились, верхние зубы сомкнулись с нижними, и хриплый голос произнес:

— Вам нельзя шевелиться, мистер. Просто лежите спокойно.

Осторожно, стараясь не потревожить узел в моем животе, я снова откинулся на спину. Я лежал на полу в моей комнате в мотеле, возле ножек кровати. Я вспомнил Бена, его сосредоточенное, ничего не выражающее лицо, его кулаки, молотящие по моему животу, левой, правой, левой, правой, и то, как он проворно отклонялся, чтобы моя рвота не попала на него. После этого он измолотил кулаками мне лицо. Работал размеренно, чтобы я как можно дольше не терял сознание. А когда он решил, что мне пора потерять сознание, он стал бить меня, не жалея сил, и в поле моего зрения, красном от крови, его кулаки становились все больше и больше, превратившись в товарный вагон, который проехал по мне и раздавил меня, так что от меня ничего не осталось.

Потом грубая ткань мокрой тряпки коснулась моего лица. И в поле зрения снова попала тряпка, которую держал в руке старик. Это было белое полотенце, на котором кое-где виднелись красно-коричневые пятна.

— Я постараюсь не делать вам больно, — сказал он, и полотенце снова коснулось моего лица. Сильно щипало, как и раньше, но я сдержался и не отвернул голову.

Через некоторое время он вышел, чтобы прополоскать полотенце, и я тихо лежал не дыша, потому что, когда я вздыхал слишком глубоко, узел в животе оживал и начинал сильно скоблить меня изнутри. Он вернулся, немного потер мне лицо полотенцем, а затем сказал:

— Вы сможете подняться и лечь в постель?

— Не знаю. — Глотка у меня болела тоже, как будто я невероятно долго дышал ртом, поэтому мне удалось выдавить из себя только хриплый шепот.