Наемники. В колыбели голодной крысой

Они беспомощно переглянулись и в конце концов решили задержаться и выпить чаю со льдом. Все время до появления подноса я стоял посреди гостиной, словно волк оф-лаженный, но зато теперь у меня появилась возможность плюхнуться в кресло у телефона. Элла разнесла стаканы с чаем и затем небрежно села на пол рядом с моим креслом. Она положила руку мне на колено, и со стороны это, должно быть, выглядело очень мило и по-домашнему.

Воцарилась неловкая пауза. Пришлось мне — как-никак хозяин — первым нарушить затянувшееся молчание.

— Насколько я понимаю, к делу подключился сам «убойный» отдел всего района?

— Да, — подтвердил один из незнакомых полицейских.

— С чего это вдруг? — удивился я. — Вот уж никогда бы не подумал, что Билли-Билли Кэнтелу станут оказывать такие почести. Или, может, все дело в той бабенке? — Я едва не ляпнул ее имя, что с моей стороны стало бы большой ошибкой.

— Вряд ли тебе следует забивать голову еще и нашими полицейскими делами, — мягко заметил Граймс.

— Я только хотел сказать, что мы никогда не обращали особого внимания на Билли-Билли Кэнтела, — пояснил я. — И мне не совсем понятно, почему он столь нужен вам.

— Наша забота, — отшил меня Граймс. — А еще, кстати, я хочу передать через тебя кое-какую информацию для Эда Ганолезе.

— Разумеется, я доложу ему. Если, понятно, мы с ним увидимся.

— Уж ты-то увидишься. Так вот, скажи ему при встрече, что нам не терпится заполучить Билли-Билли Кэнтела. И не позднее сегодняшнего вечера. Живой он будет или мертвый — нам без разницы. Но он должен быть у нас. Если же вы заупрямитесь, то мы сами устроим у вас реорганизацию. Так ему и передай.

— Обязательно. При случае.

— Ты поменьше бы умничал, — посоветовал один из незнакомых полицейских. — А то что-то ты чересчур развеселился.

— Он без этого не может, — вздохнул Граймс. — Такая уж натура. Перед вами типичный прохиндей без стыда и совести, недоумок и недоучка.

Время от времени Граймс начинает действовать мне на нервы, и сейчас, несомненно, был именно тот случай.

— Мистер Граймс, — обратился я к нему. — Объясните, пожалуйста, кто такой «прохиндей»?

— Уж кому, как не тебе, это знать.

— Мне кажется, что прохиндеями обзывают тех, кто в некотором роде нарушает закон. А вы что скажете?

— Я тоже так считаю.

— Тогда покажите мне хоть одного человека, который ни разу в жизни не совершил ничего такого, — сказал я. — Покажите мне кристально честного человека, мистер Ханжа Граймс.

— Это я, — просто ответил он.

— Хотите сказать, что вы ни разу в жизни не пытались хоть немножечко сжульничать при уплате подоходного налога? — уточнил я у него. Элла выразительно посмотрела на меня, сжимая мое колено, предупреждая, чтобы я не зарывался, но я был слишком зол и устал, чтобы-обращать на нее внимание. — Никогда не превышали скорость хотя бы на пару миль? И никогда не спрашивали у кого-либо из близких приятелей, имеющих отношение к соответствующим инстанциям, нельзя ли вам каким-нибудь образом малость скостить налог на имущество?

Он отрицательно покачал головой:

— Никогда.

— Клей, — тихо сказала Элла.

— Подожди, — отмахнулся я от нее и продолжал, обращаясь к Граймсу:

— Вы никогда демонстративно не отворачивались, когда кто-нибудь очень влиятельный собирался явно нарушить закон? И не бросались выполнять команду сверху, если вам приказывали аннулировать штраф или запись регистрации только потому, что сынка какого-нибудь богатенького папаши прихватили за пьянку и дебош? И никогда не закрывали глаза, делая вид, что ничего не происходит, когда из рук в руки кочевали конверты с взятками?

— Клей, не надо, — не выдержала Элла. Граймс теперь стоял передо мной, стакан с холодным чаем он отставил на журнальный столик.

— Тебе следовало бы попридержать язык, — сказал он примирительно. — Иногда мне приходится идти на компромисс с собственной совестью только потому, что у меня нет иного выбора. И я очень не люблю, когда мне напоминают об этом.

— Ты сволочь, Граймс, — сказал я, понимая, что меня заносит. — Ты такой же прощелыга, как и я, как и все остальные, живущие в этом мире. Все люди сволочи. Такова жизнь, так было, и так будет. Но я все-таки немного честнее, чем большинство из вас. Я открыто признаю то, что я сволочь.

— Ты и в самом деле считаешь, что это тебя оправдывает? — серьезно спросил кто-то из полицейских. Я обернулся к нему:

— Покажите мне того человека, перед которым я должен был бы оправдываться.

— Сам напросился, — сказал Граймс, как бы подводя итог спору. — Собирайся. Поедешь с нами.

Я пожал плечами и тяжело поднялся с кресла. Я намеренно избегал встречаться взглядом с Эллой, которая все еще сидела на полу у моих ног, глядя на нас снизу вверх.

— Что делать. — Во мне все еще бурлила ярость. — Я поеду с вами. И когда ты откажешь мне в праве сделать телефонный звонок, положенный по закону, а потом начнешь перевозить из участка в участок, лишь бы только я не смог связаться со своим адвокатом, ты снова и снова будешь нарушать закон. И тем самым снова и снова доказывать всем, что ты за сволочь.