Наемные убийцы

- Привет, - сказал голос Реи.

- Привет. Спасибо за прошлую встречу.

- Взаимно. Ты очень занят?

- Отнюдь.

- Как бы наша полиция не надорвалась. Когда вы, собственно, работаете?

- У нашей группы выдалась спокойная полоса. Но выйди в город и посмотри. Ты увидишь другую картину.

- Спасибо, я знаю, что творится на улицах.

Она помолчала, прокашлялась, потом продолжала:

- Не пора ли нам поговорить?

- Пожалуй.

- Ладно, я готова в любую минуту. Лучше дома у тебя.

- Потом пойдем куда-нибудь, поужинаем, - сказал Мартин Бек.

- Что ж... Можно. А в сабо пускают в кафе?

- Конечно.

- Значит, приду в семь. Думаю, наше совещание не затянется.

Разговор был важный для обоих, но, как и предсказывала Рея Нильсен, совещание не затянулось.

Да Мартин Бек и не ожидал долгого разговора. Он привык к тому, что они мыслят примерно одинаково, и не видел причин полагать, что на этот раз получилось иначе. Скорее всего, оба пришли к единому мнению по достаточно серьезному для них вопросу.

Рея явилась ровно в семь. Сбросила красные сабо и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его. Потом спросила:

- Почему ты не звонил? Мартин Бек промолчал.

- Потому что все обдумал, - заключила она, - и остался недоволен итогом?

- Примерно так.

- Примерно?

- Именно так.

- Решил, что мы не можем поселиться вместе, или жениться, или заводить еще детей, или затеять еще какую-нибудь ерунду. Потому что тогда все запутается и осложнится, и наши хорошие отношения окажутся под угрозой. Мы набьем оскомину и осточертеем друг другу.

- Да, - ответил он. - Наверно, ты права. Как бы мне ни хотелось поспорить.

Она поймала его взгляд своими пытливыми ярко-голубыми глазами:

- А тебе очень хочется поспорить?

- Очень. Но я воздержусь.

На мгновение она как будто растерялась. Подошла к окну, отодвинула занавеску и произнесла что-то так невнятно, что он не разобрал слов.

Подождала и, не оборачиваясь, громко сказала:

- Я говорю, что люблю тебя. Люблю и уверена, что это надолго.

Мартин Бек опешил. Потом подошел и обнял ее. Подняв голову от его груди, она добавила:

- Я хочу сказать, что делаю ставку на тебя, и так будет до тех пор, пока это взаимно. Ясно?

- Ясно, - ответил Мартин Бек. - Пошли теперь поужинаем?

Они отправились в дорогой ресторан, где красные сабо Реи были встречены презрительными взглядами. Вообще-то они редко ходили в рестораны, потому что готовить Рея любила и могла хоть кого поучить.

Потом они вернулись к нему, и она осталась у него на ночь, хотя днем они об этом и не думали.

С той поры прошло почти два года. Рея Нильсен множество раз навещала дом на Чёпмангатан, и, естественно, теперь квартира в какой-то мере носила отпечаток ее личности. Заметнее всего он был на кухне, которая стала просто неузнаваемой.

А над кроватью она зачем-то повесила плакат с портретом Мао Цзэ-дуна. Мартин Бек никогда не говорил о политике, промолчал он и в этом случае.

Но Рея поддела его:

- Если кто-нибудь надумает делать репортаж "Дома у комиссара полиции", можешь снять его. Если испугаешься...

Мартин Бек не ответил, но при мысли о том, какой переполох это изображение вызвало бы в определенных кругах, решил нарочно не снимать плакат.

Когда они вечером 5 июня 1974 года вошли в квартиру Мартина Бека, Рея первым делом сбросила босоножки.

- Чертовы ремни трут, - посетовала она. - Ничего, скоро разносятся.

Разувшись, она облегченно вздохнула.

Всю дорогу домой Рея говорила почти без передышки. Ход судебного разбирательства, случайность приговора, небрежно проведенное полицейское дознание потрясли ее.

- Можно мне теперь слово вставить? - начал Мартин Бек.

- Конечно. Ты ведь знаешь, я слишком много болтаю. Но сам же уверял, что не считаешь это недостатком.

- Конечно. А теперь я и вовсе привык - даже начал считать словоохотливость достоинством, во всяком случае, если человеку есть что сказать.

- Словоохотливость - учтиво звучит, - рассмеялась она.

- Я заметил, что в одном из перерывов у тебя с Роксеном была весьма оживленная беседа, - продолжал Мартин Бек. - Меня даже заело любопытство: о чем это они говорят?

- Любопытство тоже положительное качество, - заметила Рея. - Ну, просто я обратила внимание на такие стороны дела, которых, как мне показалось, он не учел. Потом-то я убедилась, что он все учел. А еще...

- Да, что еще?

- Еще мы толковали с ним о том же, о чем говорили с тобой сейчас по пути сюда. Дескать, у нас самая дорогостоящая в мире полиция, и, несмотря на это, она проводит дознание так скверно, что заключение не годится для суда. В настоящем правовом государстве суд отверг бы такие материалы и заставил бы полицию их доработать.

- И что же сказал на это Рокотун?

- Сказал, что правовым государством у нас и не пахнет, а дорогостоящая полиция предназначена для охраны режима и определенных привилегированных классов и групп.

- Он мог бы добавить, что уровень преступности в нашей стране чрезвычайно высок.

- А вторая часть вопроса? Почему такой мощный полицейский аппарат не в силах провести обыкновенное дознание? Я и то справилась бы лучше. Ведь речь идет о судьбах, даже о жизни людей! Прошу ответить.