Наемные убийцы

- Вот именно, занимается проституцией, - с горечью перебил он и продолжал: - Потаскухой стала. Кормится этим. Тамошние органы социального надзора помогли мне найти ее. Вся истаскалась. Меня и слушать не захотела. Я уговаривал ее ехать домой - куда там.

Он помолчал, вертя в пальцах сигарету.

- Ей скоро двадцать, никто не может помешать ей жить по-своему.

- Вы ведь ее в одиночку растили?

Мартин Бек молчал, предоставив Осе вести беседу.

- Да, жена умерла, когда Кики и двух месяцев не было. Тогда мы не здесь жили, в городе.

Оса кивнула, и он продолжал:

- Мона покончила с собой, и врач объяснил, что это было вызвано какой-то там послеродовой депрессией. Я ничего не мог понять. То есть я видел, что она ходит мрачная и унылая, но думал, она из-за денег переживает, из-за нашего будущего, потому что ребенок появился.

- Где вы тогда работали?

- Я был сторожем на кладбище. Мне тогда двадцать три года исполнилось, а никакого образования не было. Отец в коммунальном хозяйстве работал, мусорщиком, мать ходила квартиры убирать. И я, само собой, сразу после школы работать пошел. Рассыльным был, грузчиком. Жили мы бедно, семья большая, постоянно нуждались в деньгах.

- А как вы стали садовником?

- Работал одно время в садоводстве в районе Свартшё. Хозяин был ничего мужик, платил за мое обучение. И на курсы шоферов послал. У него был грузовик, я возил овощи и фрукты на рынок.

Хелльстрём сделал глубокую затяжку и потушил сигарету.

- Как же вы и с работой, и с ребенком управлялись? - спросила Оса.

Мартин Бек слушал, попивая чай.

- Так и управлялся. Когда она была совсем маленькая, брал ее с собой. Как в школу пошла, до вечера сама о себе заботилась. Не ахти какое воспитание, конечно, да что было делать.

Он отхлебнул чая и с горечью произнес:

- Вот и вышло то, что вышло.

- Когда вы переехали сюда, в Юрсхольм?

- Это место я получил десять лет назад. За этот вот сад - бесплатная квартира. Взял я еще несколько садов, уже для заработка, выходило прилично. Думал, что и Кики здесь будет хорошо - и школа получше, и окружение, дети из культурных семей. Да только не сладко ей приходилось. У всех товарищей по классу богатые родители, роскошные дачи, и она стыдилась нашего дома, никогда не приводила подруг.

- У Петрусов дочь примерно в том же возрасте. Какие у них были взаимоотношения? Как-никак соседи.

Хелльстрём пожал плечами.

- Даже в одном классе учились. Но вне школы не встречались. Дочь Петрусов смотрела на Кики сверху вниз. Да и вся их семья так смотрела.

- Вы были также шофером у Петруса?

- Собственно, это не входило в мои обязанности, но я часто возил его. Когда они сюда переехали, наняли меня садовником, о месте шофера речи не было. Только приплачивали за то, чтобы следил за их машинами.

- Куда вы возили директора Петруса?

- В город - в его контору и другие учреждения. Иногда на приемы.

- И в Рутебру приходилось возить?

- Приходилось - раза три-четыре.

- Какого мнения вы были о директоре Петрусе?

- Да никакого. Работодатель, и все тут.

Подумав, Оса спросила:

- Вы ведь шесть лет у него работали, верно? Хелльстрём кивнул.

- Около того. С тех пор как они построили тут дачу.

- За это время, наверно, немало с ним переговорили. Хотя бы в машине.

Хелльстрём отрицательно покачал головой.

- В машине мы никогда не разговаривали. А так-то речь шла все больше о саде.

- Вы знали, какие фильмы снимал директор Петрус?

- Я не видел его фильмов. В кино почти не хожу.

- Вы знали, что ваша дочь снималась в одной из его картин?

Он снова покачал головой.

- Нет.

Оса внимательно смотрела на него, но он отвел глаза. Потом спросил:

- В массовке, что ли?

- Она снималась в порнографическом фильме. Он быстро глянул на нее:

- Нет, я этого не знал.

Она продолжала смотреть на него. Подождав, сказала:

- Вы, должно быть, сильно привязаны к дочери. Сильнее, чем большинство отцов. И она к вам. Ведь у вас и у нее больше никого не было.

Хелльстрём кивнул.

- Да, только мы двое. Во всяком случае, пока она была маленькая, я жил только ею.

Он выпрямился, закурил новую сигарету.

- Но теперь она взрослая, сама себе хозяйка. Я больше не собираюсь вмешиваться в ее жизнь.

- Что вы делали в то утро, когда был убит директор Петрус?

- Работал здесь, надо полагать.

- Вы ведь знаете, о каком дне идет речь, это было в четверг шестого июня.

- Я редко отсюда отлучаюсь, и мой рабочий день начинается рано. Должно быть, и тот четверг ничем не отличался от других дней.

- Кто-нибудь может подтвердить, что вы были здесь? Скажем, кто-нибудь из ваших работодателей?

- Не знаю. У меня ведь такая работа, самостоятельная. Делай, что положено, а когда делаешь, роли не играет. Но обычно я приступаю около восьми. - Помолчав, он добавил: - Я его не убивал. У меня не было для этого никаких причин.

- Возможно, - вступил Мартин Бек. - И все-таки было бы неплохо, если бы кто-нибудь мог подтвердить, что вы находились здесь утром шестого июня.

- Не знаю, кто бы мог это сделать. Я живу один. Когда не занят в саду, вожусь в сарае. Всегда какое-нибудь дело находится.