Наездник Ветра

Над Киевом разгоралось ясное утро. Город шумел. Торги шли вовсю. Позади дворца, среди груш и яблонь, стояло мягкое кресло. В нём разместилась дворцовая поломойщица – восемнадцатилетняя иберийка с лицом красивым, но глупеньким и с ногами довольно длинными, но умеющими лишь бегать. Она была одета слишком легко даже для такого тёплого утра, однако же улыбалась несколько посиневшим ртом до самых ушей, когда Святослав её щёлкал по носу или клал ей на плечо руку. Молодой князь сидел рядом с нею, на подлокотнике кресла. Болтая одной ногой в красном сапоге, он слушал трёх человек, которые перед ним стояли и спорили. Это были трое вельмож: боярин Гордята, военачальник Свенельд и некий Гийом – белокурый франк, знаток лошадей, вина и всяких других полезных предметов. Он был конюшем у Святослава. Хотя Гийому едва исполнилось тридцать лет, он успел порядком набедокурить во многих странах и предан был Святославу ничуть не менее, чем Лидул, также опасавшийся мести кое-каких особ.

Свенельд и Гордята явились в сад к Святославу с разными целями, но причина была одна: прибытие в новгородскую землю сорока тысяч викингов, которых норвежский конунг отправил в помощь русскому князю против Болгарии. Главарями этого войска были прославленные, лихие ярлы – Эрик и Харальд.

– Эрик прискакал нынче ночью в Киев, – начал Свенельд, закрутив усы, – просит разговора с тобою, князь.

– Ты дашь нынче пир? – спросил Святослав.

– Конечно! Это дело решённое.

– Пусть он будет на том пиру. И я, может быть, заеду. Там и поговорим.

– Ты знаешь, чего он хочет?

– Очень легко догадаться. Он хочет тут зимовать.

– И что ты ему на это ответишь?

– Надо подумать.

– И думать нечего, Святослав! – вмешался Гордята, – их сорок тысяч! Как ты прокормишь эту ораву? Дураки наши, которые за Сновидом ходят, поднимут вой!

– Не слишком боюсь я воя, – поморщился Святослав, – пускать ли этих варягов в Киев, решу ещё. Вряд ли, думаю, они мне угодны будут.

– Но это лучшие воины, храбрецы! – заверил Свенельд, который уговорил Святослава принять дружескую помощь от властелина фиордов, – многих из них я знаю не понаслышке!

– Чем их кормить, этих храбрецов? – резко повторил свой вопрос Гордята. Князь поглядел на него.

– А что, разве мало хлеба запасено?

– Очень мало, князь. Весь август ненастен был. И смерды ленились. Пол-урожая на полях сгнило.

– Разве и мяса мало?

– Довольно мяса. Но если придут варяги, его не хватит.

– Возьмём побольше оброков с кривичей и с бужан, – предложил Свенельд, – они зажрались там, в лесах своих!

– Подобный совет ты дал уже как-то раз моему отцу, – сжал кулаки князь, – помолчал бы лучше!

Свенельд потупил глаза. Он был невысок, широк, седовлас, красноват лицом, всегда одевался очень нарядно и носил меч. Гордята превосходил его ростом, но уступал ему толщиною.

– Ну, так что, князь? – прервал он долгую паузу, – как решил ты?

– Пока никак, – прозвучал ответ, – решу позже. Идите оба.

Сановники повернулись и зашагали к воротам, возле которых их ждали кони.

– Так что ты мне хотел сообщить, Гийом? – спросил Святослав, внимательно глядя в синие глаза франка.

– Мы не одни, – сказал тот. Святослав спихнул разнежившуюся девушку с кресла.

– Иди отсюда!

– Ты обещал не гнать меня, Святослав! – запротестовала служанка.

– Пускай сидит, если ей охота проникнуть в тайны Равула, – предложил франк, – мне интересно даже, когда Равул сумеет её зарезать – уж нынче днём или всё же дождётся ночи?

Юная иберийка с визгом умчалась. Князь рассмеялся. Ловкий конюший умел его веселить. Чем-то он напоминал ему Калокира. Кроме того, Гийом считался лучшим рубакой в армии. Сам Лидул, который однажды встретил в степи десять печенегов и изрубил их всех, утверждал, что он не решился бы вызвать Гийома на поединок. Ему, впрочем, того и не нужно было. Они дружили.

– Ну, говори, – поторопил князь.

– Сперва отдай мне свой меч, государь, – потребовал франк.

– Зачем?

– Дай сюда свой меч, Святослав! Иначе, клянусь тебе, не услышишь ты от меня ни одного слова.

Князь улыбнулся, отстегнул меч и молча швырнул его к ногам франка. Тот подобрал его, отошёл с ним шагов на десять и молвил:

– Равул в Путивле говорил всем, что, мол, у Роксаны на животе, в самом низу – шрам, будто от удара ножом.

Святослав вскочил и кинулся на Гийома. Но хитрый франк, бросив меч в одну сторону, побежал в другую и вскоре скрылся среди деревьев. Князь не погнался за ним. Не стал и подбирать меч. Свирепо тряхнув кудрявою головою, он зашагал к воротам. Около пруда, на травке, сидели отроки. Было их человек пятнадцать.

– Что, князь, когда ты нас поведёшь на греков? – крикнул один из них Святославу, когда тот проходил мимо.

– Как только перетоплю христиан всех в Киеве, – отозвался князь. Чтобы скрыть волнение, он прибавил, – но ты, Талут, не пойдёшь со мной ни на каких греков! Сыт я по горло тобою здесь.

Идя вдоль конюшен, князь размышлял, не взять ли коня. Решил – нет, не брать. У ворот он встретил Рагдая. Тот был взъерошенный, заспанный, без кафтана – забыл его у лихих. Впрочем, и в рубашке ему после пути в гору было не зябко.