Наездницы

Я должна была провести свою последнюю ночь в лагере в лазарете. Но я не смогла. После ухода Мэри Эбботт я еще долго ворочалась и в конце концов встала. Я хотела заснуть, чтобы мое тело и мозг хоть немного отдохнули. Но сон не приходил, и я запаниковала. Мне было жарко, макушка горела огнем. Во всяком случае, мне казалось, что мой мозг загорелся от избытка тревожных мыслей. Я надеялась, что, уехав отсюда, не пожалею об этом. Я надеялась, что Сэм будет рад меня видеть. Я надеялась, что жизнь Сисси сложится именно так, как она мечтает.

Площадь была пустынна. На небе сияла полная луна, и это было очень красиво. В Мастерсе не светился ни единый огонек. В доме Августы было тихо, все мои подруги спали. После того как Сисси чуть было не попалась, Бун больше не придет. Я вынудила Сисси пообещать мне, что она напишет ему письмо и будет более осмотрительной.

Подходя к конюшне, я думала о Кэйт, ведьме Беллов[16]. По обе стороны от дорожки высился черный густой лес, в котором так легко было исчезнуть.

Большинство лошадей не удосужились свесить головы через дверцы стойл – было уже поздно, в это время их никогда не кормили. Но Наари встрепенулась. Она узнала мои шаги. Однако она их забудет и даже не осознает, что забыла.

Я прижалась лицом к ее морде, вдохнула ее резкий аромат и позволила ей вдохнуть мой запах. Кто знает, как я пахну? Думаю, я пахла, как девочка. Как Теа.

Я услышала скрежет металла по металлу и вздрогнула, решив, что попалась. Но что еще они могли со мной сделать? Мне нечего было терять. У меня ничего не осталось, и они ничего не могли отнять.

Это была Леона, выходившая из стойла Кинга. Она была в ночной сорочке, которая доходила ей только до колен, в то время как моя доставала до середины голеней. Впрочем, перед тем как сюда прийти, я сменила ночную сорочку на дневную одежду. Я обратила внимание на то, что Леона босая. Это было верхом беспечности – ходить босиком рядом с лошадью. Ее волосы были взлохмачены. В том смысле, что они не были так тщательно причесаны, как обычно. Кинг свесил свою огромную голову через дверцу и посмотрел на меня. Леона протянула руку и рассеянно потрепала его по морде. Я предполагала, что она способна на коварство, но я ошибалась – ее интересовали только лошади.

– Теа Атвелл, – заговорила она. – Ты меня победила. Меня еще никто никогда не побеждал.

– Прости. – В этот момент я действительно раскаивалась: следовало быть добрее, я должна была позволить ей одержать победу.

– Не надо. Я поступила бы точно так же, окажись я на твоем месте. В твоей шкуре.

Она улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ.

– Сочувствую насчет Кинга, – сказала я, кивком указывая на его большую красивую морду.

Леона повернулась и, обхватив руками его шею, уткнулась в нее лицом, а Кинг, как ребенок, расслабился в ее объятиях. В манеже он был неудержим, но вне его – кроток. Мне показалось, что она плачет. Я знала, что я плакала бы. Но когда она снова посмотрела на меня, ее глаза были сухи.

– Будут и другие лошади, – произнесла она, – но не такие, как он, и очень нескоро.

Я кивнула. Я ей поверила. Если кто-то и мог снова оказаться на коне, так это Леона.

– Тебе тоже придется оставить свою, – добавила она. В ее голосе не было злорадства.

– Да. – Я посмотрела на маленькую изящную морду Наари. – Но она никогда не была моей.

Сэм так и не вошел в мою дверь. Я много часов подряд не вставала с кровати. Я заснула. Когда я проснулась, в окно падал свет уличных фонарей. По тому, как темнота обволакивала окна, я поняла, что скоро рассвет. У меня во рту пересохло. Здесь не было Доуси, которая налила бы мне стакан воды, и не было других девочек, которые могли бы сказать мне, который час.

Я налила себе стакан воды из-под крана и быстро его выпила, потом, налив еще один, выпила и его. Мой взгляд упал на полоску белой бумаги, которую кто-то сунул мне под дверь. У меня упало сердце: Сэм! Но нет. Это мама сообщала, что они не захотели будить меня к обеду. Они. Сэм был с ними? Я вдруг осознала, как все это грустно: моя семья жила в отеле в разных комнатах. Из коридора донеслись какие-то звуки, но я не была знакома с этим местом и не могла определить, что именно я услышала.

Я медленно открыла дверь и увидела его, своего брата. Его спину, которую я тут же узнала, как узнала бы собственную руку, если бы мне ее кто-то принес.

Он повернулся, и в ярком свете, заливавшем коридор, я увидела, что он действительно стал гораздо более красивым парнем, чем я девушкой. Как я и предсказывала. Теперь он был мужчиной с широкими плечами и как минимум на голову выше меня. Какая странная штука эта жизнь: человека, которого я знала как саму себя, она превратила в незнакомца.

– Сэм.

– Теа.

Его голос стал низким. Я уже никогда не услышу его таким, каким он мне запомнился, – мелодичным и очень приятным. Теперь его голос самоутверждался и управлял другими людьми, он заставлял слышать себя даже в толпе. Это был голос мужчины.

Я прижала руку к горлу.

– Который час?

– Поздно, – сказал он.

– Ты не мог уснуть?