Нагадали мне суженого

– Терентий спросил Зиму, как ему нравятся его стихи. А тот зевнул и ответил: «Полное дерьмо». Потом сказал, что все мы – клоуны. Так и сказал: клоуны. И начал ржать. Долго я, говорит, держался, но сил моих больше нет. Терентий вскочил и крикнул: «Да вы хам!» На что художник захохотал еще громче. Я бы даже сказал, издевательски захохотал. «Сами-то вы кто?! – заорал тогда Лебёдушкин. – Кто вас знает? Кто слышал о таком художнике Александре Зиме?! Никто!» На что тот ему возразил, что и о поэте Терентии Лебёдушкине тоже никто не слышал. «Только я, – сказал Зима, – в отличие от вас не преувеличиваю свою роль в современном искусстве. Я по жизни лентяй и веду тот образ жизни, который позволяет мне ничего не делать и пользоваться всеми благами. Изображаю видимость деятельности, развожу лохов, которые ничего не понимают в живописи, эксплуатирую старых друзей или женщин, которые в меня влюбляются. Лишь бы по-прежнему ничего не делать. А ты, как тебя-там-забыл, тоже бездельник, но изо всех сил это отрицаешь. Считаешь, что ты пуп земли. То ли дурак, то ли очень хитрый. Но скорее дурак». И художник опять зевнул. Как-то так. Дословно пересказать не могу, но то, что зевал Зима оскорбительно и намеренно, это факт. Потом он встал, сказал: «Давно я так не смеялся» – и ушел.

– И Лебёдушкин при всех заявил, что его убьет.

– Вовсе нет, – тонко улыбнулся Игнат. – Терентий кто угодно, но только не дурак. Сами посудите: он ведь ни дня всерьез не работал, а живет очень даже неплохо. Вот я бухгалтер. Мальвина комендант в общежитии педучилища. И остальные, кто у нас в городе пишет, в ожидании мировой славы вынуждены каждый день ходить на работу, добывать себе хлеб насущный с девяти до шести, согласно графику, – с пафосом сказал Колено. – Терентий этого не делал никогда. По разнарядке устроился в Литинститут, советская власть поддерживала таланты из глубинки, на них была квота, а Терентий всегда писал то, что от него хотели. Про пшеничные поля, родные реки и руководящую и направляющую роль КПСС. Это он потом ударился в лирику, когда власть сменилась. Но к тому времени он заделался официально первым поэтом нашего города и района. Ну-ка вспомните, много в районе членов Союза писателей?

– Я так сразу и не скажу.

– Да ни одного! Лебедушкин – и все. Бомба дважды в одну воронку не падает, была разнарядка на поэтов на наш сельскохозяйственный район, а потом партия занялась культурным развитием других регионов. Раньше все хозяйство было плановым. Кто смел – тот и съел. Терентий и с мэром дружит, то есть прочно сидит на бюджете. У Лебедушкина свое помещение, свое печатное издание. Все финансируется из средств городского бюджета. Мобильная связь, расходы на транспорт. Гимн города кто написал? Лебёдушкин! А поздравления к юбилею мэра? А заведующую отделом культуры кто постоянно делает главной героиней своей любовной лирики? «Посвящаю А.С.»! Его стихи поэтому постоянно печатают в местной газете и платят всегда по высшей ставке. И с пятой кнопки Терентий не слезает. – На пятой кнопке у нас местное ТВ, и прав Колено: поэт Лебёдушкин частый гость эфиров.

– Я никогда об этом не думала…

– Вот! – Игнат поднял указательный палец. – И никто не думает! А меж тем все это на наши налоги! А вот я думал! И не будь Терентий моим единственным другом… – Он засопел.

– К тому же и тебе от него перепадает.

– Да что там мне перепадает! Крохи! Терентий – скряга. Даже не пьет, сволочь.

Это правда. Вопреки прочно сидящему в мозгах наших граждан стереотипу, что все поэты пьяницы, Лебёдушкин – трезвенник. Спиртного в рот не берет. С другой стороны, он же не Есенин. Его задача освоить бюджет.

– Лебёдушкин вовсе не собирался убивать Зиму, – вздохнул Игнат. – Он сказал: надо бы просто дать ему денег. Москвичи, они все такие. Корыстные.

– И?..

– И все.

– Тогда получается, Игнат, что ты главный подозреваемый в убийстве.

– Я?! – оторопел Колено.

– А кто? У тебя ведь огромный зуб на Станиславского. И ты режиссера подставил.

– Да откуда ж у меня зуб?! – заныл Колено.

– Я прекрасно помню твой предыдущий шедевр, трагедию в двух актах под названием «Существенные недостатки в работе хлебопекарни», которую Александр Николаевич тоже завернул. Ты еще сказал, что Капитолина прекрасно будет смотреться на сцене в роли индивидуальной предпринимательницы у лотков со сдобными булками. Так оскорбить мою лучшую подругу!

– Я просто хотел, чтобы наш Народный театр был поближе к производству! А меня никто не понял!

– В ближайшее время у тебя будет возможность написать еще один шедевр – «Недостатки российской судебной системы». Или «Вопиющие случаи коррупции в бараке номер пять».

– Господи, за что?!