Нагие и мёртвые

— Ладно. Хотя все-таки неловко.

Доложив ротному писарю, они отправились через весь бивак к палатке, в которой находился полковой пункт медицинской помощи.

У палатки они увидели солдат, ожидавших осмотра. В глубине палатки стояли две койки. На них сидело с полдюжины солдат, они смазывали потертые ноги какой-то мазью. Санитар осматривал пришедших.

— В этой очереди придется долго ждать, — посетовал Уилсон.

— Везде очереди, — ответил Ред. — Везде жди. Знаешь, из-за этих очередей ничего не хочется делать.

Пока двигалась очередь, они лениво болтали. Когда Ред подошел к санитару, он на какой-то момент потерял дар речи. Он вспомнил стариков переселенцев, их ноги, искалеченные ревматизмом, артритом и сифилисом. Их взоры казались опустошенными, они всегда были пьяны. Однажды они окружили его и просили пилюли. Теперь роли переменились. Несколько секунд Ред не мог произнести ни слова. Санитар равнодушно глядел на него.

— У меня болит спина, — наконец, сгорая от стыда, произнес Ред.

— Ладно, снимай рубашку. Я ничего не вижу сквозь нее, — резко сказал медик.

Эти слова как бы пробудили Реда.

— Если я ее и сниму, то ты все равно ничего не увидишь, — резко заявил Ред. — У меня почки болят.

Медик тяжело вздохнул:

— Чего вы, ребята, только не выдумаете. Иди туда, к врачу.

Ред увидел очередь покороче и, ничего не ответив медику, встал в нее. Его охватила злость. "Хорошо, что мне не придется иметь дело с этим дураком", — подумал он.

Вскоре к Реду присоединился и Уилсон.

— Они ничего не знают. Только гоняют от одного к другому, — сказал Уилсон.

Очередь Реда почти подошла, когда в палатке появился офицер и поздоровался с врачом.

— Иди сюда, — сказал врач офицеру, и они стали беседовать, а Ред внимательно слушал.

— У меня, кажется, простуда, — сказал офицер. — Здесь чертовский климат. Дай мне чего нибудь, но только не этого проклятого аспирина.

Врач засмеялся:

— У меня есть кое-что для тебя, Эд. Мы получили немного этого снадобья с последней партией грузов. На всех не хватит, по для тебя — вот.

Ред повернулся к Уилсону и выпалил:

— Если бы мы обратились с простудой, то получили бы наверняка слабительного. — Оп сказал это громко, чтобы офицеры слышали, и врач холодно взглянул на него. Ред выдержал этот взгляд.

Офицер ушел, и врач обратился к Реду:

— Что с тобой?

— Нефрит.

— Разреши мне самому установить диагноз.

— Я знаю, что со мной, — ответил Ред. — Мне сказал доктор еще в Штатах.

— Все вы знаете, чем больны. — Врач попросил Реда рассказать о симптомах болезни и слушал очень невнимательно. — Итак, у тебя нефрит. Что же я, по-твоему, должен делать?

— Я не знаю, вам видней.

Врач бросил взгляд на опорный стержень палатки. Его лицо выражало презрение.

— Ты, конечно, не возражал бы отправиться в госпиталь?

— Я пришел к вам, чтобы вы оказали мне помощь. — Слова врача привели Реда в замешательство. "Ведь я действительно пришел за этим", — подумал он.

— Мы сегодня получили из госпиталя указание выявлять симулянтов. Как я могу быть уверен в том, что ты не притворяешься?

— Проверьте. У вас же есть возможность сделать какие-то анализы.

— Была бы, если бы не война. — Врач достал коробочку с таблетками и протянул ее Реду. — Принимай вот это и больше пей воды, а если притворяешься, тогда выброси.

Ред побледнел.

— Следующий! — крикнул врач.

Ред повернулся и вышел из палатки. "Это последний раз, когда я обращаюсь к чертовым медикам". Он дрожал от злости. "Если притворяешься…" Он вспомнил, где ему приходилось ночевать, — на скамейке в парке, в холодных вестибюлях зимой. "Дьявольское отродье эти врачи".

Ред вспомнил случай, когда солдат в Штатах умер потому, что не был вовремя госпитализирован. В течение трех дней он с повышенной температурой участвовал в занятиях по боевой подготовке, поскольку в гарнизоне действовало правило, что солдат имел право на госпитализацию только тогда, когда у него температура поднималась выше тридцати девяти градусов. Солдат умер через несколько часов после того, как на четвертый день болезни его отправили в госпиталь. У него было крупозное воспаление легких.

"Они не зря так себя ведут, — думал Ред. — Они добиваются того, что ты ненавидишь их и раньше сложишь голову, чем обратишься к ним. Вот так они и держат нас в строю. Конечно, случается, что солдат умирает, но разве для армии один человек что-нибудь значит? Эти прохвосты имеют приказ свыше обращаться с нами, как со скотом. — Ред ощутил горькое удовольствие от того, что понял суть дела. — Можно подумать, что мы вовсе не люди".

Мгновение спустя он понял, что его злоба объясняется также и страхом. "Пять лет назад я послал бы этого врача подальше. Взяточничество существует издавна, а в армии оно развилось еще шире. Человека заставляют есть дерьмо даже тогда, когда он помалкивает. Не протянешь и месяца, если станешь делать все, что хочется, — подумал Ред. — Но ведь нельзя же давать помыкать собой. Как найти выход из этого положения?"

Из раздумья его вывел неожиданно раздавшийся голос Уилсона:

— Пошли, Ред.

— Ага…

Они пошли.

Уилсон молчал и хмурил широкий лоб.

— Ред, я думаю, зря мы все это затеяли.

— Да.