Наглец

И глаза в глаза смотрят. Больше не вижу стен номера, бликов света, пухлого портфельчика, прислоненного к спинке стула. Не думаю о деньгах. Я слишком изголодалась. К черту всё!

И он целует меня глубоко, отчаянно, грубо. Врывается языком меж моих зубов, прикусывает, заставляя сдавленно стонать и извиваться. И этот поцелуй не вытягивает из меня последних сил, он придает мне новых. Будто в пустой сосуд жизнь вдыхают. Пластмассовая кукла оживает, ощущая покалывание в каждой клеточке проснувшегося тела, теперь она может двигаться и отвечает на ласки с удвоенной силой.

Сладкие губы. Горячие, ненасытные, жесткие. От прикосновения к ним волны огня наполняют мои вены, разливаются нетерпением по коже, заставляют дрожать. Притягиваю его к себе, не желая отрываться и прекращать начатое. Хочу чувствовать, сгорать, погибать. Хочу его прямо здесь и сейчас. Хочу, хочу, хочу.

Бесстыдно стону, задыхаясь.

На моих бедрах ожоги от его ладоней. На дрожащем теле миллионы мурашек. Мысли путаются, когда я обхватываю ногами его талию и прижимаюсь совершенно сырым от дикого желания бельем к твердой выпуклости в его паху. К черту, к черту всё! Пропади оно пропадом!

Жадные пальцы впиваются в мои ягодицы. Одним резким движением он сгребает меня в охапку и прижимает к себе так, что я отчетливо могу представить, каково это: чувствовать его в себе, такого огромного, могучего, если между нами не будет преград из дурацкой ткани брюк и трусов. И словно теплый хмель желание прокатывается по телу новой волной, раздирая, уничтожая и требуя его утолить.

— Есть что-то выпить? — Вдруг отрываюсь от него, тяжело дыша.

В последнюю секунду перед шагом в пропасть решаю остановиться.

— Наверное. — Шепчет он, пытаясь сфокусировать затуманенный взгляд на мне.

Опускает руки, и я соскальзываю вниз. Отдернув подол платья, бреду по комнате.

Я боюсь саму себя. Не узнаю. Не понимаю.

Только что мне хотелось, чтобы меня трахнул какой-то деревенский лох. «Долбанулась совсем»

— Шампанского? — Спрашиваю, открывая дверь мини-бара.

Моя задача — прижать, унизить, обокрасть развратника. Вместо этого я минуту назад была готова умолять его отыметь меня. Ужас.

— Когда я в армию ушел, моя с одним в деревне загуляла. — Говорит Матвей, поправляя лацкан пиджака. — Я вернулся — она беременная, а он, дружок ее, алкаш конченный. — Грузно опускается на край кровати и сверлит меня взглядом.

Прочищаю горло, гадая, для чего он мне все это говорит.

— Мне жаль ее стало, и я женился. Пацана, как своего, воспитывал. Она снова гуляла, а я верил. Работал круглыми сутками, деньги зарабатывал. Может, они и не мои дети вовсе: Яшка, Гришка, Семен. Но мне это все по барабану. Они ж моя семья, люблю я их.

Замираю возле открытой двери мини-бара и оборачиваюсь к нему.

— Я ж не жмот какой, на самом-то деле. Просто взвешиваю постоянно: или шампанского с тобой выпить, или парням игрушку какую привезти на сэкономленные деньги. Гришке джип обещал, большой, как настоящий, чтоб на батарейках.

Вижу, как он на свои крупные, сильные ладони смотрит, пока это говорит, и чуть не плачет. Тихо матерясь, закрываю холодильник.

«Не задался день у меня, ох, не задался…»

— Ты прости меня, Матвей… — Провожу ладонями по лицу и украдкой бросаю взгляд на портфель, где могут находиться так нужные мне средства. Добавляю: — Палыч. — Прохожу мимо него, стараясь не смотреть в глаза. — Пора мне, прости.

— Не останешься? — Удивляется он.

Подбираю сумочку и в последний раз оборачиваюсь, чтобы взглянуть на обладателя странных усов.

— Я пойду.

Перешагиваю через рассыпанные по полу цветы.

— Я все испортил, да? — Обиженно говорит он и опускает взгляд.

— Нет, все нормально. — Открываю дверь номера.

— Зря только на гандоны потратился, — рассерженно бормочет себе под нос Матвей.

И я на секунду застываю в замешательстве. Мне хочется вернуться сразу по нескольким причинам. Первая: Я снова хочу наказать его, ведь есть за что. Вторая: Я снова хочу забрать его деньги. Третья: Снова хочу его — и даже не снова, а все еще.

— Прощай, — все же говорю, качая головой.

Переступаю через порог, не оглядываясь.

— Прощай, Софья. — Доносится в спину.

Еще секунду продолжаю движение на автомате, а затем замираю: вдруг послышалось?

Медленно оборачиваюсь. Сердце ухает, а когда мы сталкиваемся с ним взглядами, останавливается. Пронзительные серые глаза впиваются, кажется, в самую душу.

— Может, познакомимся теперь как нормальные люди? — Предлагает он, вставая с кровати и направляясь ко мне.

Заторможено оглядываю его, стараясь не выдавать своего ошеломления. Другая походка, другая мимика, другой человек. Теперь ему совсем не идет это костюм… и прическа, и усы… Всё чужое.

Пытаюсь сглотнуть незаметно, но получается очень громко, и это его, кажется, забавит.

— Глеб. — Мужчина широко улыбается, подавая мне руку.

А у меня внутри все от страха сжимается. Это была просто роль, просто спектакль, и я на него купилась.

«Кто же он тогда на самом деле?»