Наглец

Глеб внимательно смотрит на меня, перестав улыбаться. А меня это, почему-то, еще сильнее выводит из себя. Начинаю хохотать.

— Ты проиграл! Проиграл! А разговоров-то было!

— Да… — Соглашается он, улыбаясь.

И поворачивается в сторону блондинки.

— Не вздыхай, — утешаю я, — сейчас все организую.

Встаю, иду в бар, беру бутылку шампанского и отношу девушке.

— Вон тот красивый мужчина за угловым столиком очень хочет с вами познакомиться, но стесняется. — Говорю тихо.

По глазам вижу, как сильно она заинтересовалась.

«Корова тупая».

И ухожу прочь, почему-то отчаянно злясь на себя. Мне не хотелось, чтобы он затевал это. Чтобы играл в эти глупые игры. Он должен был отказаться, остановить меня…

— Ик! — Вырывается изо рта, когда я оказываюсь возле двери нашего номера.

«Надеюсь, он отлично проведет время. Отдерет ее, как следует. Помнет своими… сильными руками… с чертовыми мускулами! И… и…»

Разобравшись с ключом, вхожу. Пока раздеваюсь в темноте, перед глазами стоит широкая грудь Глеба, его мощные плечи, крепкая задница, яркие татуировки.

«Блин, сама отдала его ей».

Смеюсь, отшвыривая от себя одежду и босоножки. Откидываю одеяло и забираюсь в прохладную постель в одних трусиках. Перед глазами все пляшет. Поглаживаю ободок кольца, которое он сегодня сам мне надел, и обиженно поджимаю губы.

«Чертов грубиян. Наглец. Мне насрать на тебя, понятно? А почему? А потому что мне все-рав-но. Вот. Вот так. Всё, мать его, рав-но».

«Блин, как-то обидно».

Порываюсь встать, чтобы все исправить, но страшно кружится башка. Падаю обратно.

«И это к лучшему. Потому что ты мне не нравишься. Ты — индюк…»

Не знаю, сколько времени проходит, пока я жду этого козла, удерживаясь от того, чтобы не сгрызть новый маникюр. Представляю, как он развлекает с этой шваброй, как мнет ее сиськи, хватает за зад, и злюсь еще сильнее.

Но шаги возле двери и тонкая полоска света, скользнувшая по одеялу, заставляют меня замереть.

«Ого. Быстро он справился. Скорострел, фу-у-у»

А у самой улыбка прорывается сквозь тревогу. Лежу, стараясь не подавать вида, что жива.

Шуршит одеждой, раздевается, присаживается на край кровати, продавливая ее тяжестью своего тела и, наконец, забирается под одеяло.

Тоже не дышит. Ко мне прислушивается.

— Стерва, — шепчет себе под нос. Слышно, как смеется, толчками выдыхая воздух. — Дурочка.

Устраивается удобнее, стараясь не касаться меня. А я тихо-тихо так вдыхаю исходящий от его тела запах моря, травы и солнца. Точнее, поджаренной на солнце кожи. Аромат золотистого загара. Самый терпкий и сладкий на свете запах.

Боюсь глаза открыть и взглядом с ним встретиться. Потому что знаю, что будет. Что непременно случится, стоит нам взглянуть друг на друга.

— Спокойной ночи, сумасшедшая, — доносится до меня его бархатистый голос.

И я проваливаюсь в сон, который сразу накрывает меня удушающим кошмаром. Картинки, еще картинки, безумная карусель кино-кадров: разговариваю с Вадимом, он меня отталкивает, кричу, зову его, но он не слышит. Прошу, умоляю, встаю на колени, но никто не видит этого. Его нет. Он ушел. Далеко. А мне больно. Руки выкручивает, приходится зубы стискивать. Слышу его стук в дверь, и снова лечу в пропасть. Знаю, что сейчас разобьюсь, и придется пережить это снова, потому что чертов сон крутится по кругу каждую гребаную ночь.

Но вместо этого я вдруг оказываюсь на галечном пляже. Вокруг очень светло и тихо. Вода лижет берег, солнечные лучики мягко стелятся по земле, и мне так тепло и хорошо, словно кто-то сзади крепко обнимает. И запах вокруг такой уютный и знакомый: запах моря, травы и солнца.

14

Вадим

Она звонит с самого утра. Обрывает телефон уже в тринадцатый раз. Тупая ревнивая сука.

— Да, зайчик. — Мой голос смягчен крепким односолодовым виски двенадцатилетней выдержки.

— Где ты?! — Она скрипит, как старая больничная койка.

Прижимаю стакан ко лбу и закрываю глаза.

— Только что вернулся с деловой встречи. Обсуждали заключение контракта для фирмы твоего отца. — Выдыхаю со свистом. — Помнишь, он хотел купить у Горского земли, которые скоро взлетят в цене? Я смотрел эти участки. Эксперты взяли пробы, и, похоже, здесь действительно есть небольшие залежи золота.

— Ты не брал трубку…

В печенках уже сидит эта капризная дрянь, но мне придется еще немного потерпеть, чтобы выжать из ее папочки все, что можно.

— Малыш, я здесь все время на виду, не начинай снова. И работы у меня выше крыши, если бы ты не отвлекала меня, я бы…

— Возвращайся, Вадик. Пожалуйста. Мне так плохо без тебя!

Наливаю виски, добавляю льда и делаю два больших глотка.

— Мне тоже, но ты ведь знаешь, твой отец…

— Нужно было мне поехать с тобой!

Прислоняюсь лбом к нагретому солнцем стеклу. «Какой же доебчивой она может быть. Ох, ты ж срань господня…»

— Еще два дня, кисонька.

Меня наизнанку выворачивает от мыслей о том, что придется вернуться. Ублажать ее — еще полбеды, держать язык в жопе, строя из себя паиньку перед ее отцом — это как позволить себя дрючить гребаным дилдо и изображать при этом огромное удовольствие.

— Вадик, может, мне приехать?

Головная боль сосредоточивается в висках.