Наглухо-убитый (СИ)

- Для тебя стараюсь, доченька, - говорила она Юле, - ночей не досыпаю, брожу по поездам, как привидение матери Гамлета, нарушаю закон по мелочам, как и полагается представителю закона моей статусной группы - короче, все как у людей стараюсь чтоб было, а ты суп папке не сварила, очком моим решила рискнуть, так, марш на кухню, и чтоб через пятнадцать минут я наблюдала в гостиной накрытый стол и дымящиеся тарелки, пошевеливайся, живо-живо!

Сплавив Юлю на кухню, Герман в который раз вздохнул анахатой, взял в руки тряпку и стер шприцы с пола.

Кундалини творит мир, вот почему нужно подымать Ее. Кундалини в жопе - и мир там же.

В следующем году будет очередной конец света, я надеюсь, что все мы станем плазменными голограммами ил что-то типа того, а следующий год наступит через несколько часов.

Ну, вот они и прошли, эти часы. Юлин папа завалился домой за десять минут до начала нового года, пьян он еще не был, а надраться мечтал давно, с самого утра. Увидев Чудогорохова за обеденным столом, он несколько смутился, но, быстро вспомнив о своей цели, рванул к бутылке и накатил стограм.

- Замечательно, - сказал он Чудогорохову. - Я не знаю кто вы, но шампанское пора разлить. И включите телевизор, я хочу посмотреть в глаза своему президенту.

- Юлькин хахаль, - сказала мама.

- Саша, - представился Герман.

- Давайте набухаемся, Саша, весело встретим Новый год.

- Не, я лучше траву покурю, а то как встретишь новый год, так его и проведешь...

- Юля, ты еще не беременна от него?

- Нет, но он трахнул маму. Не знаю, предохранялись ли они...

- Что?!

- Папа, я сама в ахуе. Думала, он мой парень, привела в гости, познакомить с родителями, так они с мамой меня в супермаркет послали, а когда я пришла - он голый по квартире ходит, а мама в душе!

- Ты всё неправильно поняла, - говорит Чудогорохов. - Мама твоя в душ пошла сразу, как ты из квартиры вышла...

- Это правда, - говорит мама.

- А со мной, между тем, случилась вот какая история...

- Ладно, потом, - юлин папа роздал всем бокалы. - Сейчас новый год!

- Бом! - сказали куранты в телевизоре. - Бом!.. Бом!.. Бом!..

- С новым годом!

- С новым счастьем!

- Бом!.. Бом!.. Бом!.. Бом!..

- Сейчас надо пить или когда гимн начнется?

- Когда гимн начнется.

- Да нет, когда хочешь!

- Бом!.. Бом!.. Бом!.. Бом!..

- Ладно, давайте помолчим. Торжественный момент, все-таки..

- Бом!.. Бом!.. Бом!.. Бом!.. Бом!..

- Что-то они все звонят и звонят...

- Бом!.. Бом!.. Бом!.. Бом!..

- А, это же в дверь звонят, - догадывается юлин папа и идет открывать, но его догадка оказывается неверна.

- Бом!.. Бом!.. Бом!.. - это действительно заело куранты, и они никак не опускают старый год - Бом!.. Бом!.. Бом!..

Я же хотел покурить, спохватывается Чудогорохов, взрывает бульбик - и куранты, наконец, замолкают. Наступает новый год.

Юлий Палыч, он же юлин папа, был беспринципным человеком. В детстве он случайно забрел на территорию военной базы, где его облучило, после чего он всю жизнь глушил водкой спонтанно возникающие в себе мутации. Человеческое сознание он утратил еще в самый момент облучения, последней нормальной мыслью в его голове мелькнула догадка - я больше никогда не буду смотреть фильмы с Арнольдом Шварценеггером, подумалось ему, после чего он навсегда перестал быть самим собой. Родители отдали его на актерские курсы, чтоб он научился мимикрировать под социум, и с грехом пополам ему это удавалось. Он видел свою дочь и лисенка, которого Юля называла то мамой, то Сашей, но старался не подавать виду, что его что-то смущает, потому что давно потерял доверие к своей психике. Возможно, это просто галлюцинации, а может, теперь только так и принято вести себя по воскресеньям, у людей ведь такие переменчивые обычаи.

Юлий Палыч осторожно спиздил со стола кусочек сыра и накатил еще стакашек.

- А что же, Сашек, - спросил он Германа, - или мама, или как там тебя, ты, когда со мной разговариваешь, ты веришь, что у меня внутри есть хоть кто-то? Или ты думаешь, что я, возможно, лишь картинка в твоей голове?

- Мне похуй, заморочки все это...

- Да, иногда не мешает поучиться у молодого поколения трезвости мышления, - скорбно трясет головой Юлий Палыч, которому на самом деле не просто тоже похуй - он вообще даже не догадывался о совем разговоре с Чудогороховым, его в это самое время терзали воспоминания о том, что за мгновение до этого все было ровно то же самое, а тело, приученное годами тренировок, разговаривало с Чудогороховым не автопилоте и даже еще стаканчик накатило. Заметив это, Герман поставил перед Юлием Палычем стакан с бутылкой и сказал:

- Побеседуйте пока с ними.

Юлий Палыч - бывалый сталкер, виду сперва не подал и как ни в чем не бывало продолжил разговор, но уже с бутылкой и стаканом, а Герман ушел на кухню к Юле.