Наглый роман

— Она примерно такого роста, — я прижимаю руку к груди, — смуглая кожа, короткие волосы. Вероятно, на ней надето что-то такое, что никто, кроме нее, не смог бы снять. Действительно сексуальная походка и темно-карие глаза, которые могут осветить всю комнату.

Старшая медсестра смотрит на меня так, словно я не в себе.

Вторая гладит себя по подбородку. — Вообще-то, я видела кого-то похожего, — говорит она. — Я подумала, что они привезут следующую топ-модель Америки, когда увидела, как она проходит мимо.

— Это Ваня. Вы знаете, куда она пошла? — Спрашиваю я, срочно перегибаясь через стойку.

— Я видела их в часовне.

— Часовня? — Мои брови поднимаются.

Медсестра кивает.

— Спасибо. — Я хлопаю по стойке один раз и спешу к лифту. Добравшись до нужного этажа, я следую указателям, которые ведут к часовне.

Что бы Ваня здесь делала?

Ответ летит мне в лицо буквально пушечным ядром из конфетти. Я выплевываю золотистые бумажные хлопья и слышу раздраженное шипение. — Пока нет, Макс.

— Прости, — бормочет мой лучший друг, появляясь в поле моего зрения. — Я всегда хотел это сделать.

— Что происходит? — Я отвожу взгляд от Макса и Дон и замечаю свечи, освещающие маленькую часовню. Со скамеек свисают ленты, образуя проход. Цветы разбросаны по земле.

Мое сердце замедляет свой ритм, пока я не слышу каждый удар. Я медленно иду вперед и почти теряю рассудок, когда Ваня выходит из двери и направляется ко мне.

На ней длинное белое платье… из туалетной бумаги.

Это платье — более впечатляющая версия того, которое она сшила в Вегасе. Топ облегает ее идеальную грудь, как перчатка. Низ расправляется, как бальное платье, дополненное причудливыми цветочными узорами, которые выпрыгивают, как бабочки.

Интересно, умер ли я и попал ли на небеса?

— Ваня, — шепчу я.

Она делает изящные шаги ко мне, держа в руках изысканный букет цветов.

Я бросаюсь вперед и встречаю ее посередине, останавливаясь в дюйме от нее.

Ваня хлопает густыми ресницами. Ее руки дрожат, а глаза выдают нервозность, но она гордо вздергивает подбородок. — Я никогда в жизни не делала ничего настолько дерзкого, и сейчас я наполовину сожалею об этом, но… — Ее розовый язычок высовывается, чтобы провести по губам, и это все, что я могу сделать, чтобы удержаться от поцелуя.

Я держу руки по швам. Я ни за что не пропущу эту речь.

— Когда моя мама заболела, я ненавидела ходить в больницу. Я никогда не знала, будет ли тот день днем, когда она покинет нас. Это место стало для меня символом неопределенности. Я чувствовала себя такой беспомощной и вышедшей из-под контроля.

Я замечаю, что она дрожит сильнее, и ничего не могу с этим поделать. Я хватаю ее за руку и сжимаю, чтобы она знала, что я рядом. Я держу тебя.

Она поднимает глаза с улыбкой, от которой мое сердце сжимается, как крендель.

— Я хотела оставить новое воспоминание о месте, которое отняло у меня уверенность в себе. Вот почему мы здесь, — говорит Ваня.

— Это лучше, чем часовня в Вегасе, — говорю я ей, одобрительно кивая.

Она смеется.

То же самое делают другие люди позади меня. Звучит так, будто позади нас толпятся не только Дон и Макс, но я не оборачиваюсь, чтобы проверить. Я не могу оторвать глаз от Вани.

Она прикусывает нижнюю губу. — Хадин, большую часть времени ты выводишь меня из себя. Ты спокойен, когда я в бешенстве. Ты оптимистичен, в то время как я готовлюсь к худшему. Мы противоположности во всех отношениях, и все же ни с одним другим мужчиной я не чувствую себя в такой безопасности, любимой и уважаемой, как с тобой.

Я чувствую, что улыбаюсь, как идиот, но на самом деле мне наплевать.

Ваня наклоняется ко мне. — Я всегда думала, что мне нужна только я сама. Но я ошибалась. Ты нужен мне. Я люблю тебя, Хадин. — Она быстро моргает, чтобы сдержать слезы, и хрипит: — Я дважды просила тебя развестись со мной, но сегодня я хотела бы спросить кое-что новое. Ты поженишься на мне… снова?

— Детка, я бы женился на тебе завтра, и в следующем году, и через десять лет. — Я обнимаю ее за талию. — Я п.. — Я опускаю взгляд на ее живот. — Чертовски люблю тебя. Всегда любил и всегда буду.

Она шмыгает носом, и я вытираю ее слезы подушечкой большого пальца.

— Это было мило, — говорю я.

— Правда? Я чувствую себя идиоткой, — говорит она.

— Да, но ты моя идиотка, — воркую я.

Она стискивает зубы и свирепо смотрит на меня. — Хадин.

Прежде чем она успевает отругать меня, я целую ее так, что у нее перехватывает дыхание, и притягиваю ее к себе так близко, как только могу.

Я собираюсь ее ужасно избаловать.

Я собираюсь заботиться о ней до тех пор, пока она не признает, что я могу делать это лучше, чем она.

И я собираюсь снять с нее это безупречное и невероятно дорогое платье из туалетной бумаги при первой же возможности.

— Эхем. — Кто-то совершает ошибку, пытаясь разлучить нас.

Я оборачиваюсь и одариваю их неприязненным взглядом, прежде чем мои брови поднимаются. — Дидж?

— Удивлен, сталкер? — Деджона протягивает мне коробочку с кольцами. — Надеюсь, они подойдут.

Алистер ворчит: — Конечно, подойдут. Мои компьютерные алгоритмы никогда не ошибаются.