Нагна

Пройдя по лабиринту ходов, освещаемых факелами, они вошли в просторную залу, где стоял только один массивный стол с крупным увесистым подсвечником, весь покрытый воском от толстой свечи. За столом, заваленным свитками, сидел тщедушный старичок, внимательно разглядывающий письмена, делая подсчеты и что-то непрерывно писавший. Он так погрузился в работу, что даже не заметил гостей, тихо вошедших и смотрящих на него в упор, точно гипнотизируя. Видимо, почувствовав дискомфорт, и желая выяснить его причину, писарь оторвался от своего занятия и огляделся. До старичка в черном балахоне не сразу дошло, кто перед ним, но когда уставшие подслеповатые глаза рассмотрели вошедших, то сразу на недовольном лице появилось подобострастие, страх. Подобная реакция на свое внезапное вторжение вызывала у Радоша всегда полное удовлетворение.

– Ну, что у меня? – сурово спросил он, сдвинув брови, видя перед собой рабское почтение.

– Повелитель! – начал писарь, – по сравнению с прошлой неделей сборы сократились почти вдвое, что Вас огорчает. Причиной такого положения вещей служат разбои, как докладывают в своих записках Ваши наместники. Но… – старичок сделал паузу.

– Что но…? Говори, ничего не скрывая! – приказал князь.

– Дело в том, Повелитель, что я позволил себе сделать кое какие расчеты и выяснил некоторые неточности.

– Не тяни!

– Местные князья укрывают Ваше добро у себя, списывая их на воровство.

– Это точно? – волна злости и недовольства накрыла князя.

– Я могу даже сказать приблизительно кто и сколько не доложил в казну.

– Говори!

– Вот список – и с этими словами старичок протянул большой лист толстой бумаги исписанной мелким почерком.

Князь пробежал его быстро глазами и почернел как туча перед грозой, после чего передал для прочтения начальнику тайной стражи. Тот более внимательно и детально изучил изложенное в записке и проговорил очень тихо, непроизвольно «недурно!», одновременно обдумывая свои дальнейшие шаги.

– Не дурно!? – взревел князь, – да я за это в рудники отправлю всех! Пожизненно!

Потом резко повернулся и вышел, словно он задыхался, и ему нужно было срочно на свежий воздух. Следом за ним поспешно вышел Крив. Старичок снова остался один, на лице засияла довольная зловещая улыбка в предвкушении наказания «выскочек», как он называл молодых наместников князя и, конечно, ожидая щедрую награду за свои кропотливые труды. Дав волю своей фантазии, вдоволь насладившись мысленным зрелищем, писарь, очнувшись от приятных грез, опять сел за свой стол, приняв обычное выражение, и погрузился в разложенные перед ним свитки, бумаги.

Князь же в гневе поднимался по ступенькам каменной лестницы наверх, и когда совсем вышел на «свет божий» принялся безудержно ругаться, отчего все вокруг притихло, приостановило свое движение. Наконец, заговорил по-человечески …

– Вот что, Крив, доставь мне этих… – князь подбирал слово, но не найдя подходящее, – быстро ко мне, я устрою показательную порку для всех!

И резко повернувшись, пошел в свои хоромы. Крив же, немедля, зашагал в сторону, чтобы исполнить приказ, уже обдумывая кого из своих надежных людей предложить князю на освободившиеся места. Начальник тайной стражи побаивался своего хозяина, однако, очень хорошо его изучил и любую немилость научился довольно сносно переносить и переводить ее в другое русло, более благоприятное для себя. А вот с княжной Надией все обстояло куда сложнее, и, будучи искушенный в интригах, полностью принял ее сторону, подчинив свою волю ей. Это обеспечивало ему покровительство самой влиятельной фигуры в княжестве, а значит, и прочный фундамент своего положения, возможность безраздельного владычествования в отведенных ему рамках, что полностью его устраивало.

Через несколько дней Крив доставил к Радошу всех указанных в докладной грамоте провинившихся наместников, которых ждала лютая смерть. Ссылка на рудники, по мнению князя, была бы для них «легкой участью». Еще долго потом в народе помнили эту казнь, и сам правитель остался в памяти людской по прозвищу «Висяк».

XV