Нагорный Карабах: виновники трагедии известны

А между тем, деятельность епархии расширялась, в газетах можно было прочесть о восстановлении церквей и часовен, а службы, особенно по религиозным праздникам, как мне рассказывали те, кто бывал на них, проходили со всей большой торжественностью и при все большем стечении народа, становился рядовым явлением крещения детей. Правда, помню, как одна пожилая женщина, уже бабушка, рассказывала, как происходило это в случае с ее внуком. В школе назначили родительское собрание, на котором она и присутствовала, и когда все родители собрались в классе, вошла одна шумная, активная женщина, и не спрося на то согласия каждого, заявила, что в ближайшие дни детей поведут на крещение, и что поэтому родителям надлежит завтра же внести деньги на крестики, а у кого их нет, то пусть поднимет руки, и тогда это сделает за них некое благотворительное общество. И как сказала эта женщина, коммунист с большим стажем, возразить что-либо она оробела, ибо все совершалось с таким напором и с такой безапелляционностью, что вызвать на себя гнев этой женщины и некоторых родителей, выступивших в поддержку сей акции, у нее не хватило смелости. Но и это было не главное. В конце концов, епископ для того и послан был в область, чтобы расширять паству и утверждать там вероучение своей церкви, и не мне, а иерархам этой церкви судить о том, как он это делает. Смущало другое, а именно то, что я ни разу не прочел в здешней прессе хотя бы одного его обращения к мирянам с призывом к согласию со своими давними соседями, к прекращению братоубийственной вражды, не прочел напоминания людям о том, что «не убить» — важнейшая заповедь христианства, что Христос призывал молиться даже за своих врагов, что религии, любой ее конфессии — и христианству, и магометанству, любой, чужда национальная нетерпимость. В христианском вероучении, в проповедях Христа и отцов церкви важнейшим мотивом является смирение, а величайшим грехом — гордыня в любой ее форме. А здесь на обывателя обрушивалась лавина призывов гордиться. Гордиться всем армянским и уже одним тем, что ты — армянин. Не забыть мне одной статьи в газете «Советский Карабах», автор которой, некий Франгулян, называл армян «Солью земли». И иной обыватель, прельщенный сладостными речами, начинал верить в свою исключительность, и чем глупее и примитивней он был, тем больше в то верил. И гордость такого человека все более скатывалась в гордыню, в национальное чванство, и он начисто забывал, что есть не только слова гордость, но и стыд. И кому же, как не христианскому епископу, следовало бы напомнить ему об этом, но я следил за всеми его выступлениями, однако ни разу ничего подобного не встретил. Вот тогда-то, после одного пространного интервью, которое дал газете епископ Партев, я и написал стихи две строфы из которой хочу предложить твоему вниманию читатель:

Стыд и за то, что малым детям,
Спалили душу злым огнем,
Что переврали все столетья,
Гордыню черкая в былом?

Национальная гордыня

Химер, иллюзии, чванства смесь.
Когда ж в сердцах иных остынет
Былых царей былая спесь.

Но ни спесь и ни гордыня не остывали, потому, что совсем к иному призывали обывателя. К примеру, в том самом интервью епископ призывал держаться до конца за армянский Арцах, хотя прекрасно знал, что ведет это к еще большей крови, к жертвам. Не могу в этой связи удержаться и не сказать о еще одном примере того, как библейские мотивы использовались для пропаганды идеи об исключительности армян. В одной из газет я вычитал заметку, автор которой предлагал провести среди армян сбор средств на строительство скульптурного комплекса, изображающего библейского Ноя и его ковчег, который, согласно ветхозаветной легенде, опустился на гору Арарат, когда наконец-то всемирный потоп прекратился и вода стала уходить. Автор довольно прозрачно намекал тем самым, на древность армянского народа, берущего, якобы, свое начало от ветхозаветного Ноя, а я вспоминал тысячу и тысячу людей, лишенных всякого крова над головой, и думал, в таком ли строительстве нуждается этот народ. Но уж такова, видимо, логика национализма.

Любая религия, в основе которой лежит монотеизм, то есть вера в единого бога, всегда боролась с язычеством, и боролась даже более рьяно, чем с безверием. А между тем, христианская догматика здесь удивительным образом уживалась с примитивным язычеством, с мистикой, всякого рода предсказаниями, астрологией, гаданием, хиромантией, знахарством и прочим подобным бредом. И это понятно, ибо люди здесь были уже изрядно психически подавлены и истощены, измотаны ожиданием грядущего, в котором им рисовались картины апокалипсического ужаса, потоков крови, массовых убийств. Психические расстройства здесь были рядовым явлением, а прессинг страха, внушаемый им идеологами «карабахского движения», молодчиками из националистических формирований, все нарастал и нарастал.