Награда

Они стояли на краю обрыва, слушали шум реки. Аня смотрела на Кирилку и думала о том, как он изменился на ее глазах. Еще совсем недавно Кирилка трепетал перед непререкаемым авторитетом старших, перед многочисленными законами предков, законами тайги, перед духами и шаманами, а теперь смело порывает с суевериями, хотя и трудно ему подчас. У Кирилки хорошее, доброе сердце, острый ум. А стихи? Чуть освоив азбуку, он жадно взялся за чтение, глотает книгу за книгой. И как приятно Ане, что это она привела его к знаниям.

У нее есть цель: учить людей, учить всю свою жизнь. Но что-то мешает Ане сказать самой себе, что она душой предана своему призванию. Особенно тревожно и смутно стало на сердце, когда начали таять снега, а на иве, стоящей под окнами школы, появились серебряные барашки.

Вечерами Аня выходит из дому и долго глядит на манящие искры звезд. Тишина. Лишь изредка нарушит ее лай собак. Никогда еще так гнетуще не действовала на нее тишина.

Почему-то вспоминается родной Владивосток, шум на людных улицах, вспоминаются подруги, с которыми бегала в клуб на танцы, бурные собрания, диспуты, субботники. Как давно все это было! Хоть бы на недельку поехать во Владивосток, потом можно опять сюда, в стойбище...

— Лед пройдет, придут пароходы... — задумчиво говорит Аня.

— Весело будет! — радостно поддержал Кирилка. — Книг привезут, припасов разных.

— А тебе не хочется куда-нибудь уехать? — спросила Аня, пытливо глядя на него.

— Зачем ехать? Здесь разве плохо? Тайга кругом, рыбалка рядом.

— Но ты ведь собираешься учиться. А для этого надо уехать в большой город, где есть институт.

— Верно... — смущенно согласился Кирилка. В первый раз столкнулся он с мыслью о необходимости бросить родное стойбище. — Конечно, поеду. Учиться куда хочешь поеду, не побоюсь.

— Кирилка, я хочу побывать дома. Понимаешь? Мать у меня, отец во Владивостоке. Я скоро получу отпуск и уеду. Придешь провожать?

— Зачем сомневаешься? Провожу! — обиделся Кирилка. — До Хабаровска провожу.

— А вдруг я не вернусь? Жалеть будешь свою учительницу?

— Почему не вернешься? А учить кто будет? — Парень встревожился не на шутку. Только сейчас он понял, как привязан к Ане. Для него она больше, чем сестра, она его вожак, она — учительница.

Кирилка потупился, ероша волосы. Он почувствовал приближение опасности, как в тайге во время охоты. А зачем ей все-таки уезжать? И вдруг догадка осенила парня: скучает! Ну конечно, скучает Аня здесь, в стойбище, как он не мог догадаться об этом раньше, глупый бурундук!

Однажды, еще в детстве, отец принес ему из тайги маленького лисенка. Кирилка кормил лисенка, оберегал от собак. Казалось, лисенок привык ко всем обитателям большого дома, но когда наступила весна, стал тосковать, отказывался от свежей рыбы и подолгу лежал в темном углу фанзы, поскуливая. «Заболел лисенок», — жаловался Кирилка отцу. Тот, попыхивая трубкой, пояснил сыну: «Не болен он, Качатка, в тайгу лисенок просится». — «А разве ему тут плохо? — удивился Кирилка. — Рыба есть, тепло в фанзе». — «Если тебя за ногу привязать к кану и рыбы давать много, хорошо будет?» — спросил отец. «Бегать надо», — пробормотал сын, начиная догадываться, к чему клонит отец. «Вот и ему бегать надо, в тайге бегать. Тайга — дом лисенка».

В тот же день, ничего не сказав, Кирилка взял лисенка и понес в тайгу.

Лисенок, казалось, не сразу поверил, что отпущен на волю, присел от страха, ожидая беды, но потом стремительно пустился наутек. Обидно было Кирилке, что зверь, взлелеянный им, даже не оглянулся. И вот сейчас Аня, стройная, гибкая, как тростинка, была чем-то похожа на того лисенка. Задумавшись над этим неожиданным сравнением, Кирилка проговорил вслух:

— Все равно лисенок...

— Ты о чем? — удивилась Аня, тронув его за рукав расшитой куртки.

— Да так, охоту вспомнил, как лису ловили, — солгал Кирилка, застигнутый врасплох.

Но Аня словно угадала его мысли.

— А если я не вернусь? — на этот раз в голосе девушки была не грусть, а вызов.

— Плохо говоришь! Здесь останься жить, всегда... — горячо сказал Кирилка.

Аня смотрела на реку и молчала. Печальная улыбка чуть тронула ее пухлые губы. А потом она перевела разговор на другое. Кирилка плохо понимал, что она говорит, и продолжал думать о предстоящей разлуке. В памяти всплывал образ юркого лисенка, огненная его шубка, прощально мелькнувшая в зеленых зарослях. Лисенка не сумел удержать, человека разве удержишь?

— Кирилка, Матвей Алексеевич с тетей Грушей на ледоход пришли смотреть! — воскликнула Аня. — Побежали к ним?

Расстроенный беседой, Кирилка был неестественно весел, рассказал о прошлогоднем половодье, когда у его дяди унесло новую лодку, потом принялся объяснять Груше повадки рыб, повел ее смотреть мальков, по его словам, кишмя кишащих в прибрежной воде. Они спустились с обрыва к самой воде, обходя синеватые в изломе льдины.

Аня и Матвей остались одни.

— Так что с тобой, маленькая учительница? — ласково повторил вопрос Матвей Алексеевич, беря девушку за руку.

Участливый тон тронул Аню. Она доверчиво посмотрела ему в глаза и, чуть запинаясь, сказала: