Награда для Белоснежки

Эмма холодно кивнула, порадовавшись тому, что у нее такие длинные и густые ресницы, позволившие скрыть обиду, промелькнувшую в глазах. Она поймала себя на том, что смотрит, не отрываясь, на клетчатую рубашку незнакомца, туда, где была расстегнута одна пуговица. Она увидела загорелую кожу, жилку во впадинке у горла, пульсирующую медленно и ровно. Какое-то примитивное чувство — жгучее и опасное — пронзило ее, как вспышка молнии. Лаки прижался сзади к ее ногам, и она опустила руку на его лобастую голову, поглаживая пса за ушами и стараясь вернуть себе самообладание.

Ничего похожего уже больше не будет, смутно осознала Эмма. Каким-то непостижимым, потрясающим образом она полностью переродилась и превратилась в совершенно другую женщину.

Он отступил на шаг в сторону, и солнце уже не светило ему в спину. Слишком часто Эмме говорили, что она хорошенькая, и девушка научилась презирать это слово. Большие серые глаза, нежный алый рот, изогнутый, как лук Купидона, бархатная розовая кожа, волнистые черные волосы и длинные шелковистые ресницы — таков был портрет Эммы. Многим она казалась ветреной, мягкотелой, даже глупышкой, способной только смеяться и кокетничать.

Поэтому Эмма и не доверяла людям, которые судили о человеке только по его внешнему виду. Но личность этого человека, столь явно проявившаяся во внешности, потрясла ее.

Красивым его назвать было бы трудно. Лицо с массивной челюстью, обрамленное черными как смоль волосами, прибавляло мужчине властности. Впечатление от его импозантной внешности усиливали горящие золотистым светом проницательные и бесстрастные глаза хищника.

Он действительно поражал — величественный и волнующий, сильный и энергичный. Она могла бы найти еще целую кучу эпитетов, но только не в этот момент, потому что почувствовала, как плавится ее мозг. Ему на вид лет тридцать — возраст, когда двадцатитрехлетних можно ни в грош не ставить.

Губы незнакомца были плотно сжаты, образуя волевые складки, но рот красиво очерчен, а полная нижняя губа противоречила его суровому облику. У Эммы даже возникла мысль о гранитной вершине в горной цепи, с виду холодной и непреодолимой, а на самом деле…

Да, интересный мужчина, но не для нее. Эмма правильно оценивала свои скромные возможности, а незнакомец настолько им не соответствовал, что ей и ему впору бы жить на разных планетах.

— Это собаки миссис Ферт? — поинтересовался он.

— Да. — Как бы ей хотелось проучить его и не отвечать на вопросы! Но стоило взглянуть на это высокомерное лицо и увидеть холодную ярость в глазах, и сразу становилось ясно: осторожность с ним не повредит. И Эмма объяснила: — Пока она в Канаде, я присматриваю за ними.

Его черные прямые брови сдвинулись над переносицей.

— Она уехала к дочери?

Эмма неохотно кивнула головой.

— Когда?

— Вчера.

— И как долго ее не будет?

С холодной вежливостью Эмма произнесла:

— Боюсь, что не знаю.

— Но вы же наверняка представляете себе, сколько еще здесь пробудете!

Да, он не самый учтивый из мужчин. Еще более прохладным голосом Эмма ответила:

— Три недели.

— И вы удивляетесь, какое мне до всего этого дело?

Он мог быть и любопытным, и неучтивым, но только не глупым. При этом открытии едва заметная улыбка тронула ее губы.

— Удивляться тут нечему, ведь это касается меня, — произнес он, угрожающе понизив голос, — поскольку вы не в состоянии сдержать этого ротвейлера. Меня зовут Кейн Тэлбот.

Едва удержавшись от желания вытереть о джинсы сразу ставшие холодными и влажными руки, Эмма сказала:

— Я Эмма Сондерс, и с этой минуты, когда бы мы ни оказались рядом с вашими овцами, я буду держать Лаки на поводке.

— А вы сумеете справиться с ним? — Он окинул ее оценивающим взглядом. — Вы не выглядите такой уж сильной.

— Я сильнее, чем кажусь, и к тому же Лаки хорошо гуляет и на привязи. Ему это, правда, не нравится, но его добрый нрав заставляет слушаться меня.

— Надеюсь, что это так. — После минутной паузы Кейн Тэлбот распорядился: — И запирайте обоих псов на ночь!

— Они всегда заперты на ночь.

— Отлично!

Испытывая судьбу, Эмма приторным голоском произнесла:

— Благодарю вас. Пойдем, Лаки, Бейб, мы возвращаемся домой.

Прямые черные брови Кейна поползли вверх, когда его взгляд переключился на собак, сидящих у ее ног. Наверняка, с презрением подумала она, его овчарки носят клички типа Диг, Фло или Тиг — весьма удобные с практической точки зрения. Их всегда можно прокричать так, чтобы заглушить рев стада, их также легко пересыпать бранными словами.

— Я подвезу вас, — неожиданно предложил он, кивнув на пыльный и забрызганный грязью «лендровер», как раз подходящий для перевозки собак.

Почти официальным тоном, но с ноткой сожаления в голосе Эмма произнесла:

— Это очень мило с вашей стороны, но прогулка есть прогулка. Мы вернемся пешком. — Она повернулась к собакам, скомандовав им: — Домой, Бейб! Домой, Лаки!

Идя по дороге, в компании заупрямившихся собак, Эмма чувствовала, как холодный взгляд Кейна Тэлбота жжет ей затылок. Она вся словно оцепенела, пока не услышала рев мотора, возвестивший, что хозяин «лендровера» наконец-то возвращается домой.