Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)

«…Произошла схватка, дотоле невиданная… тысяч(и) человек с обеих сторон вонзали трёхгранное острие друг в друга. Толпы валились. Я был очевидным свидетелем этого гомерического побоища и скажу поистине, что в продолжение шестнадцати кампаний моей службы… я подобного побоища не видывал! Около получаса не было слышно ни пушечных, ни ружейных выстрелов, ни в середине, ни вокруг его: слышен был только какой-то невыразимый гул перемешавшихся и резавшихся беспощады тысячей храбрых. Груды мёртвых тел осыпались свежими грудами; люди падали одни на других сотнями, так что вся эта часть поля сражения вскоре уподобилась высокому парапету…»[546] «…Штык и сабля гуляли, роскошествовали и упивались досыта. Ни в каких почти сражениях подобных свалок пехоты и конницы не было…».[547]

И вот в этот момент произошло то, чего совсем не ожидал Наполеон. Весь французский центр был вдруг опрокинут конницей Д. В. Голицына, бросившейся на помощь русской пехоте. Французы в панике ринулись по косогору вверх, к кладбищу, где находился Наполеон. Казаки М. И. Платова в пылу преследования ворвались на кладбище «…в ста шагах от Наполеона…»,[548] «и… не быть бы бедам 1812 года, если бы не Мюрат, который подхватил его на ходу, бросившись наперерез русским со своими гвардейцами».[549]

О, как о таком случае мечтал Я. П. Кульнев, говоря своему «незабвенному другу и собрату» Денису Давыдову: «…Не выходит у меня из головы поймать Бонапарта и принести голову его в жертву наипервейшей красавице…».[550] Но мечта его, увы, не осуществилась. Он геройски погиб в самом начале войны 1812 года.

Жестокое сражение продолжалось. Русский генерал-фельдмаршал Л. Л. Беннигсен, к сожалению, не использовал переломный момент битвы. Не дал свой резерв для подкрепления наступления и сам уехал с поля сражения за помощью к прусскому союзнику генералу Лестоку и, как писали современники, «по дороге заблудился».[551]

А в это время на центр русских напирал корпус Сульта с остатками Ожеро, а Ней и Даву обходили с флангов. Заменявший Л. Л. Беннигсена генерал Ф. В. Сакен, командовавший центром, решил отступить. Но тут вмешался находившийся в резерве П. И. Багратион. Решительным ударом он отбросил французов. К тому же удачный манёвр А. И. Кутайсова — тоже из резерва — и помощь подоспевшего прусского корпуса Лестока дали возможность укрепить положение русской армии. Французы бежали, и очень далеко! «…Некоторые искали спасения даже за Торном и, может быть, достигли Одера». Наполеон писал, будто бы его уверяли, «…что между этими беглецами были также и офицеры. Если это правда, то дайте приказание некоторых из них схватить, чтобы показать строгий пример…».[552]

Русские потеряли в этом сражении 18 тысяч убитыми и 7900 ранеными, а французы — 29 тысяч убитыми и ранеными, 700 французов были пленены.[553] Денис Давыдов горевал: «…Родной брат мой, тогда двадцатилетний юноша… получил пять ран саблею, одну пулю и одну штыком…».[554] По этим фактам можно представить, какое это было страшное побоище — недаром в пылу боя генерал Ней восклицал с ужасом, как о том позже писали французы: «Что за бойня, и без всякой пользы!».[555]

И всё-таки это была победа русских, завоёванная огромной кровью. Наполеон несправедливо пытался присвоить её себе, заявив А. И. Чернышову: «…Я назвал себя победителем при Эйлау потому только, что вам угодно было отступить».[556] А отойти русскую армию заставила необходимость, но Наполеону впервые за все войны не досталось в трофеи ничего.

Получив известие о победе, император Александр I написал Беннигсену: «…На вашу долю выпала слава победить того, кто ещё никогда не был побеждён…»[557] Беннигсен был жалован высшей государственной наградой — орденом Андрея Первозванного, а также обеспечен пожизненным пенсионом — 12 тысяч рублей годовых.

Для награждения офицеров был учреждён специальный золотой крест (размером 36x36 мм), напоминавший по форме орден св. Георгия.

Он отличался от него более широкой розеткой, на лицевой стороне в которой помещена прямая четырёхстрочная надпись: «ЗА — ТРУДЫ — И — ХРАБРОСТ». Вручался, как и предыдущие три креста этой серии — за Очаков, Измаил и Прагу — на Георгиевской ленте.