Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Это ревностное настояние вызвало, вопреки желанию его автора, не уважительное стремление его исполнить, а любопытство. Шкатулку открыли и обнаружили какие-то документы, а также несколько пузырьков с жидкостью и пакетиков с порошком. Последние были переданы в химическую лабораторию для анализа, а бумаги остались у полицейских. Среди них была найдена долговая расписка маркизы де Бренвилье на сумму тридцать тысяч франков, оплачиваемая по векселю на имя Сен-Круа. Другие бумаги были более важными, так как изобличали маркизу и ее слугу Лашоссе в недавних убийствах. Как только она узнала о смерти Сен-Круа, попыталась завладеть его бумагами и шкатулкой, но, получив отказ, поняла, что нельзя терять ни минуты, и немедленно покинула Париж. Наутро полиция напала на ее след, но ей удалось бежать в Англию. Лашоссе оказался не столь удачлив. Ничего не зная о той роковой случайности, что вывела его на чистую воду, он не помышлял об опасности. Он был арестован и предан суду; его пытали, и он признался, что отравил братьев д’Обрэ и получил за это от Сен-Круа и мадам де Бренвилье сто пистолей и обещание пожизненной ренты. Его приговорили к колесованию, а маркизу (заочно) – к отсечению головы. Он был казнен в Париже, на Гревской площади, в марте 1673 года.

Ла Бренвилье, судя по всему, безвыездно прожила в Англии около трех лет. В начале 1676 года, решив, что накал преследования спал и можно рискнуть вернуться на континент, она тайно приехала в Льеж. Несмотря на принятые ею меры предосторожности, французские власти были вскоре проинформированы о ее возвращении, и с муниципалитетом этого города была быстро достигнута договоренность, давшая агентам французской полиции право на арест преступницы в пределах его юрисдикции. С этой целью из Парижа выехал Дегре, офицер Maréchaussée[595]. По прибытии в Льеж он узнал, что маркиза нашла убежище в одном из женских монастырей. Оттуда рука закона, хоть и длинная, но не всевластная, извлечь ее не могла, но Дегре был не из тех, кто пасует перед препятствиями, и решил добиться хитростью того, чего нельзя было добиться силой. Переодевшись священником, он сумел проникнуть в монастырь и добиться встречи с ла Бренвилье. Он сказал, что он француз, который, проезжая через Льеж, не мог позволить себе покинуть город, не нанеся визита даме, чьи красота и невзгоды сделали ее столь знаменитой. Комплимент потешил тщеславие маркизы. Дегре, если воспользоваться вульгарным, но метким выражением, понял, что «нащупал ее слабую струну», и продолжал осыпать ее словами любви и восхищения до тех пор, пока обманутая маркиза окончательно не утратила бдительность. Она без особых колебаний согласилась встретиться с ним за стенами монастыря, где продолжение их интрижки было более уместным. Верная договоренности с новоявленным «возлюбленным», она пришла в условленное место и оказалась не в объятиях вздыхателя, а под арестом у полицейского.

Процесс по ее делу продвигался быстро. Доказательств было в избытке. Для вынесения приговора хватило бы и признания Лашоссе, подтвержденного его публичным предсмертным заявлением, но судьи располагали еще и такими уликами, как странный документ, прикрепленный к шкатулке Сен-Круа, бегство маркизы из страны и, что изобличало ее в наибольшей степени, найденная среди вещей Сен-Круа бумага, которая была написана ее собственной рукой и представляла собой подробный отчет о всех совершенных ею злодеяниях, включая убийство отца и братьев, составленный в выражениях, не позволяющих сомневаться в ее виновности. Пока шел суд, Париж бурлил. Все только и говорили, что о ла Бренвилье. Все детали ее преступлений сообщались в газетах, которые раскупались с лихорадочной быстротой, и мысль о тайном отравлении впервые зародилась у сотен тех, кто позднее к нему прибегнул.

16 июля 1676 года Высший уголовный суд Парижа признал маркизу виновной в убийстве отца и братьев и покушении на жизнь сестры[596]. Приговор предписывал привезти ее, босоногую, с веревкой на шее и с зажженным факелом в руке, на повозке к главному входу в Собор Парижской богоматери, где она должна была прилюдно сделать amende honorable[597]; оттуда ее надлежало доставить на Гревскую площадь и там обезглавить. После этого ее тело должно было быть сожжено, а пепел – развеян по ветру.