Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

СУДАРЬ, год назад или немногим больше я выразил Вам мою радость в связи с Вашим назначением на пост министра. Теперь я имею честь сообщить Вам свое мнение о господине Делиле, который занимается превращением металлов в моей епархии. За последние два года я несколько раз говорил о нем с графом де Поншартреном, который спрашивал меня о нем, но я не писал Вам, сударь, или месье де Шамиллару, потому что ни Вы, ни он не интересовались моим мнением на сей счет. Однако сейчас, когда Вы дали мне понять, что хотите знать мои соображения по данному вопросу, я поделюсь ими с Вами со всей искренностью, в интересах короля и во славу Вашего министерства.

По моему мнению, есть два момента в отношении господина Делиля, подлежащие беспристрастной проверке: первый связан с его секретом, а второй с его персоной, то есть необходимо выяснить, подлинны ли его превращения и всегда ли он был законопослушным гражданином. Что касается секрета философского камня, то я долгое время считал его вздором и свыше трех лет относился с наибольшим недоверием к претензиям именно сего господина Делиля. В то время я никак его не поощрял, более того, я помогал человеку, рекомендованному мне одним влиятельным семейством данной провинции, преследовать Делиля за те или иные преступления, в совершении коих он подозревался. Но после того, как этот человек, разгневанный на Делиля, однажды рассказал мне, что он сам несколько раз отвозил золото и серебро, сделанное тем из свинца и железа, ювелирам Ниццы, Экс-ан-Прованса и Авиньона, мое отношение к Делилю мало-помалу стало меняться. Позднее я познакомился с Делилем в доме одного из моих друзей. Чтобы доставить мне удовольствие, эта семья попросила Делиля поставить опыт в моем присутствии, на что он немедленно согласился. Я дал ему несколько железных гвоздей, которые он превратил в серебряные в камине перед шестью или семью заслуживающими доверия свидетелями. Я забрал сии превращенные гвозди с собой и отправил их вместе с моим раздающим милостыню Имберу, ювелиру из Эксан-Прованса, который, подвергнув их необходимым тестам, вернул их мне со словами, что они сделаны из очень хорошего серебра. Этого, однако, мне показалось мало. Помня, как двумя годами ранее месье де Поншартрен намекнул мне, что если я проведу расследование деятельности Делиля, то окажу тем самым услугу его величеству, так я и решил сделать. Для этого я направил алхимику предписание приехать ко мне в Кастеллан. Он приехал, и я приставил к нему восемь-десять человек, которым велел пристально наблюдать за его руками. В присутствии всех нас он превратил два куска свинца в золото и серебро. Я отправил оба куска месье де Поншартрену, и он впоследствии сообщил мне в письме, лежащем сейчас передо мной, что показал их опытнейшим ювелирам Парижа, которые единодушно идентифицировали их как чистейшее золото и серебро. После этого мое прежнее скверное мнение о Делиле было всерьез поколеблено. Еще больше оно пошатнулось, когда он у меня на глазах выполнил пять или шесть трансмутаций в Сене и заставил меня выполнить превращение собственноручно, а сам при этом ни к чему не прикасался. Вы, сударь, читали письмо моего племянника Пьера Берара, члена Парижской оратории[178], об эксперименте, проделанном им в Кастеллане, правдивость которого я удостоверяю настоящим письмом. Еще один мой племянник, господин Бурже, который был здесь три недели тому назад, проделал тот же самый эксперимент в моем присутствии, и о всех его обстоятельствах он подробно сообщит Вам в Париже при личной встрече. В моей епархии свидетелями означенных превращений были около ста человек. Признаюсь, сударь, что после показаний столь к их наблюдателей и заверений стольких ювелиров, равно как и неоднократных успешных экспериментов, свидетелем коих был я сам, все мои предубеждения исчезли. Мои глаза убедили мой рассудок, а деяние моих рук развеяло иллюзии неосуществимости трансмутаций, прежде управлявшие моими помыслами.