Найденная

— Ну что ты, нельзя завидовать такому таланту! — отмахнулся он и повернулся к Бель-шуму.

— Забирай ее и избавь меня от вечных просьб прислать кого-то нюхать эту пыль. Она твоя Бель-шум, — все так же мерзко улыбаясь, продолжил он.

Старичок обрадовано прижал руки к сердцу, а Альдо, недовольно дернув плечом, ушел.

После его ухода меня охватило страшное нетерпение, время до ужина тянулось бесконечно. Но я напрасно ждала Альдо и сочиняла речь, он не появился.

Дни, проведенные в библиотеке, окончательно избавили меня от иллюзий. Я действительно была очень далеко от моего дома. Две луны, Ниса и Орм уже не казались глюком. Я усердно училась, а Бель-шум больше не читал лекций, предпочитая, чтобы я сама находила ответы на свои вопросы.

Древние называли свой мир — Окатор, это название было общим для обеих рас населявших его, а больше ничего общего у них не было. Я нигде не нашла названий государств, которые развязали войну. Бель-шум сказал, что никто не помнит их, потому что ни к чему помнить имена двух чудовищ, существовавших только для того, чтобы уничтожить друг друга.

Мое стремление узнать, как можно больше обо всем, что меня окружало, привело к тому, что я говорила, читала и писала на кауране, так же хорошо, как и на шем. Мой учитель говорил, что я становлюсь настоящей южанкой. Даже мое произношение, по его мнению, было исполнено презрения к тангарам. Было непонятно доволен он этим или огорчен. Я не спорила с ним, мне казалось несправедливым, что природа, провидение или судьба, так жестоко обошлась с югом Окатора.

Судя по книгам и старым картам, до Судного дня, южный континент был райским местом. С умеренным климатом, ласковыми морями и бесконечными пляжами. Сейчас остался только песок.

Южане больше чем их соседи преуспели в различных областях знаний и далеко опередили их. В документах упоминались многочисленные заводы, научные центры и экспериментальные лаборатории. Большинство из них, конечно, принадлежало военным. Но, несмотря на это, до катастрофы южане жили гораздо комфортнее, чем их противники, используя богатые природные ресурсы.

Может именно этим объяснялось их пренебрежительное отношение к знаниям сейчас? Ведь цена прогресса оказалась для них непомерно высокой.

После первой бомбардировки юг Окатора превратился в пылающий ад. Убивало не только оружие противников, но и свое собственное. Странно, что здесь вообще выжили! И тем более невероятно, что потом кто-то захотел вернуться в эту пустыню, из более благополучных северных широт.

Я нашла дневниковые записи одного из тех, кто первым пришел на этот берег, покинув относительно безопасный Рейвен. Его звали Кардок. Сухим и бесстрастным языком он описывал первые годы, которые провели тут несколько мужчин. Голод, отсутствие питьевой воды, нападения животных и загадочных тасогов, пожары, землетрясения, пыльные бури и непрекращающиеся неделями ливневые дожди — все это воспринималось автором, как само собой разумеющееся, вроде восхода и захода солнца. Только тогда, когда он писал о размолвках между своими товарищами, чувствовался легкий намек на сожаление. Жаль только, что автор этого дневника был убит во время одной из таких стычек. Запись об этом была сделана в конце замусоленной тетрадки. Пляшущие, неровные буквы резко отличались от четкого почерка Кардока. Ниже была приписка, о том, что теперь, все кто пришел в Тулут подчиняются эр-реху Савару. Записи на этом обрывались, так как эр-рех считал подобное занятие лишней тратой времени. Я подозревала, что писал это предок Альдо. Небрежный почерк Савара был наследственно корявым, и у него наблюдалось стойкое отвращение к чтению и письму.

Судя по более поздним записям ни один эр-рех никогда не оставлял вызов без ответа, не боясь навязать свою волю. Малейшее неуважение к его Светлейшей персоне влекло за собой быстрое и жестокое наказание. Самое удивительное, что всем это нравилось! Все они, чувствовали себя уверенней, полагаясь на вожака. Это очень напоминало волчью стаю, тем более, что дословно эр-рех — тот, кто впереди.

Вероятно, тогда и появилось знаменитый девиз саваров: «Иметь и удержать». А Савар из имени собственного превратилось в нарицательное, объединяя всех, кто жил на юге Окатора. О, я нашла множество симпатичных выражений, которые определяли их мировоззрение.

Что савар хочет, то савар и берет.

Савары не оставляют за собой ничего ценного.

Савары не бояться.

У савара нет никаких обязанностей, кроме собственных желаний.

Умереть всем, умереть весело.

Были и другие такие же милые высказывания, типа: «хорошо спрятаться можно только в могиле», «мертвые не врут» и «только бесполезные вещи безопасны».

Чтобы управлять людьми, жившими по подобному кодексу, нужно было иметь железную волю и твердую руку. А, судя, по отрывочным сведениям, которые я нашла, у каждого следующего эр-реха рука была все более и более тяжелой.

Описания этих милых привычек занимали львиную долю всех документов, которые я систематизировала. Теперь я хорошо понимала свою прабабку, она поступила очень мудро, инсценировав самоубийство и скрывшись.