Найденыш

— Когда я им объяснил суть дела, меня даже слушать больше не стали, — жаловался волхв, сидя на подоконнике в кабинете Астапова. — Попросили не беспокоить важных господ вещами, которыми должен заниматься Имперский Сыск, в коем состою и я. Намек был понят, но я попытался им доказать, что не мог ошибиться, и аура женщины категорически показывает на ее принадлежность к знатному роду. Знаешь, что мне сказали?

— Пожурили тебя за некомпетентность, — потер виски Георгий. — К сожалению, неприязнь любого коллектива, где сильны позиции старческой команды, к активной молодежи остается нашим проблемным местом. Времена меняются, а принципы затирания талантов никуда не ушли.

— Надо же, разложил все по полочкам, — не удивился барон. — А меня это задело, Жора, понимаешь? Если бы мы получили подтверждение знатности погибшей, то дело развернулось совсем в другую сторону. А что теперь? Женщину похоронили, когда ее аура истончилась, и хорошо, что я сумел ее снять. Только для чего такие знания?

— Пора заканчивать с этим делом, — махнул рукой Георгий. — Все следы оборваны. Бесперспективность полнейшая. После обеда меня вызывает Директор отдела для отчета. Сдаю дело и получаю новое. Без работы не оставят.

Астапов вдруг тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. На виски давила тупая боль, которая с каждым разом становилась все сильнее и сильнее. Надо бы принять таблетку, пока спазмы в голове не сделали жизнь невыносимой до конца дня.

— Голова болит? — участливо спросил барон.

— Угу, сил нет терпеть.

— Погода меняется, — Коломенцев посмотрел в окно, за которым внезапно пропало солнце, и все краски дня внезапно поблекли под плывущими серыми облаками со стороны Маньчжурии.

— Я и сам вижу, — фыркнул Астапов. — Провидец хренов.

— Ты не понял, — барон легко спрыгнул с подоконника и подошел к товарищу. — Будет буря. Меня тоже всего корежит. Волхвы больше чувствительны к таким вещам. Ладно, я попробую снять твою боль, но не рассчитывай на такое счастье. Я не лекарь, меня не учили исправлять ауру больного человека.

— Я здоров, — возразил Георгий, — только башка болит.

Внезапно холодные ладони вставшего за креслом волхва обхватили его голову с двух сторон и легко надавили на виски. Секунд пять-десять ничего не происходило, а потом пришло ощущение какого-то вмешательства. Словно мощный механизм затормозил сжатие гигантского пресса, и стучащая боль, хоть не прекратилась сразу, но периодичность ее увеличилась, а потом пошла на убыль. Стало так хорошо и покойно, что Георгий в блаженстве закрыл глаза, и даже не понял, почему его трясут.

— Вот наглец, — удивленно произнес барон. — Я тут упираюсь, выправляю энергетические токи, а он дрыхнет. Совесть-то есть у тебя?

— Посмотри в шкафчике, — посоветовал Астапов. — Вчера только приобрел. Совесть называется «Шустовский». Это поможет тебе восстановиться.

— Сечешь, — удовлетворенно произнес волхв, но не сделал и шага в ту сторону. — Я потом воспользуюсь твоим предложением. Если ты в порядке — я пойду. Будут вопросы — знаешь, где меня искать.

****

Буря, предсказанная Коломенцевым, налетела после обеда. Сначала мощный поток ветра прошелся над водами Амура, подняв большую волну, потом разбушевался на улицах, поднимая мусор в налившееся свинцом небо. Кроны деревьев со стоном гнулись к земле, слабые ветки обламывались и с кувырками летели в разные стороны. Окна министерства, приняв на себя первый удар, тяжело загудели, но стойко выдержали напор стихии.

А потом пошел дождь. Он гулко бил в оконные рамы, заливал улицы и подобно кофейной пенке взбивал водную поверхность Амура. Мгновенно появившиеся широкие грязные потоки понеслись по трассе и тротуарам, разгоняя запоздавших прохожих по помещениям и высоким, недоступным для водных потоков местам.

Выйдя из кабинета Директора отдела после доклада, Астапов с каким-то облегчением подумал, что оно и к лучшему, что дело о погибшей в тайге женщине закрыто. Где-то на периферии сознания царапала мысль о пропавшем младенце. Георгий пытался отмахнуться от нее, но она все время возвращалась к нему, вызывая раздражение. Мешала. Цепляла. Не давала покоя весь день.

К тому времени, когда Астапов собрался домой, дождь закончился, и можно было без опаски выходить наружу. Хорошая ливневая система не оставила луж ни на тротуаре, ни на проезжей части. Настроение портил порывистый холодный ветер. Накинув на себя плащ, который всегда висел у Астапова в кабинете, и, подняв воротник, Георгий зашагал в сторону дома. С раздражением заметил темно-красный «Рено-Соболь», выглядевший в мрачных сумерках не совсем уместно. Машина медленно катилась по дороге в том же направлении, что шел и следователь. Отметив, что она не собирается набирать скорость и обогнать его, Георгий заинтересовался странным поведением водителя. Конечно, он не делал попыток разглядеть лицо сидящего за рулем человека — такое было совершенно бесполезно за тонированным окном, да и блики уличных фонарей, уже вспыхнувших вдоль дороги, мешали.