Найденыш

Покатились годы. Отважная дюжина искателей приключений выросла в великую нацию. Горделивый град вознесся на пустынных брегах Гвинеи. Тысячи кораблей бороздили воды, которые некогда в одиночку преодолел наш маленький бриг. Имя Фредерика вошло в песни и баллады, в предания и сказки, а твое мимолетное бытие затерялось среди множества иных воспоминаний.

Однажды ночью, месяца три назад, когда я читал, сидя в библиотеке, предо мной внезапно явилась прелестная женская фигура. Я тотчас узнал фею Маймуну по ее благостной неземной красоте.

— Смертный, — рекла она, складывая прозрачные крылья и подплывая ко мне, — темная река судьбы течет необратимо. Фредерик пал у проклятого града. Я не могла его спасти. Рок благоприятствовал Дахнашу, чьей рукою он сражен. Осталось дитя, и над ним простерла я охраняющую десницу. Мерзкий джинн вырвал его у меня, он и убил бы его равным образом, не противостань ему высшие судьбы. Ребенка доставили невредимым на отдаленный остров Британию. Здесь я надзирала за ним, лелеяла и берегла его. И по истечении многих лет я вернула его в отечество. Приди этой ночью на морской берег у стен дворца, и ты узришь сына своего друга.

Маймуна далее возвестила мне, что мистер Сидни, юный оратор, в действительности не кто иной, как принц Эдвард Йоркский. Сообщив эти сведения, она продолжала:

— Дахнаш все еще будет властен вредить ему, коль скоро ты и два достойнейших брата, Колочун и Манфред, не сопроводите его к отцовской усыпальнице в ночь, предшествующую годовщине битвы у Розендейлского холма. Там откройте гроб, срежьте с главы покойного прядь волос и магическими действами превратите ее в амулет. Доколе Эдвард носит сей талисман на сердце, даже тень беды не коснется его.

Едва Маймуна исчезла, я бросился на берег. Там я обрел тебя, мечущегося безутешно. Явное твое сходство с Фредериком поразило меня, ибо, хотя облик твой куда менее мужественен, он создан по тому же благородному образцу. Излишне продолжать. Дальнейшие события хорошо тебе известны.

Когда герцог договорил, в склеп вошли Манфред и Колочун, один с горящей жаровней, другой с окованной золотом книгой. Жаровню поместили в изголовье гроба; Манфред, встав перед ней, раскрыл книгу и начал читать из нее на неизвестном языке. Чуть погодя гроб дрогнул. Покров соскользнул, крышка медленно приподнялась. Взорам явилось тело, завернутое в саван, окоченелое, но отнюдь не тронутое безжалостным перстом тления. Колочун приблизился. На мраморном лбу мертвеца блестел отдельный завиток волос. Старец отрезал его ножницами и произнес одно слово, от которого крышка и покров вернулись на свои места, спрятав бледный образ смерти, затем бросил локон в огонь; яркое прозрачное пламя мгновенно взвилось до потолка. Некоторое время оно ослепительно сверкало, а вскоре, иссякнув, сникло. Среди углей виднелось теперь нечто искрящееся — маленький медальон, где крошечная прядка волос виднелась сквозь роскошный бриллиант. Колочун снял этот предмет с углей и, приблизившись к Эдварду, сказал:

— Всегда, сын мой, носи его на сердце. Он защитит тебя от множества зол.

На том все необходимые церемонии закончились, принц и герцог покинули усыпальницу. Было утро: первые лучи золотили темный верх мавзолея. Когда Эдвард вернулся в замок, он застал маркиза на ногах.

— Уж не заделались ли вы лунатиком, Нед? — весело воскликнул тот и в ответ получил развернутое изложение всего происшедшего за последние четыре часа. Отчет вызвал в душе маркиза скорее удовольствие, нежели изумление.

— Я не вижу особой странности в том, что вы мне только что поведали, — сказал он, — ибо всегда полагал, что ваши род и ранг чрезвычайно высоки.

В два дня все общество, включая лорда Эллрингтона и мистера Монморанси, покинуло Философский остров. На возвратном пути герцог был посвящен во все детали страсти принца к его племяннице. Он заверил его, что отныне отец Джулии не станет более противодействовать их союзу.

После благополучного шестидневного путешествия они достигли Витрополя в тот самый вечер, когда Джулию должны были принести в жертву. Их-то корабль она и видела, когда тосковала у окна. Войдя во дворец Ватерлоо, они узнали от служителей, что происходит в домашней часовне. Туда герцог, маркиз и принц направились тотчас же. (Колочун покинул их прежде и возвратился в Башню всех народов.) Своевременное вмешательство уберегло Джулию от неприятных последствий, которые мог бы повлечь ее решительный отказ выйти за сэра Джеймса. И когда затем дано было подробное разъяснение всех обстоятельств, маркиз Уэллсли прекратил чинить препятствия счастью своей дочери.

Как скоро возвращение всех отсутствовавших, включая нашего великого патриарха, сделалось общеизвестным, недовольство, вызвавшее в городе мятежи, немедля улеглось.