Найди меня, мама

Принесла поднос с завтраком и присела наискосок от него, продолжая жевать. Кушать хотелось ужасно. Казалось, слона бы съела. Сказывалось нервное перевозбуждение последних дней. Когда нервничаю — всегда много ем. И Вадим появился не просто пожелать мне доброго утра. Чувствовала, меня ждал новый трудный разговор. И не скажи вчера Сергей лишнего, сейчас бы я в одиночестве наслаждалась завтраком. А так у меня тут юноша бледный со взором горящим. Попробуй, накорми такого.

— Может все-таки булочку, — предложила я — Ты очень бледный. Чувствуешь себя хорошо?

Он раздраженно дернул головой, что у него означало «нет». Понял: что я пойму не так и прояснил:

— Я… да, нет… Я не знаю, — он беспомощно посмотрел на меня: не зная, куда деть руки.

Я заподозрила неладное. По детской растерянности и нервозности стало ясно, что он переживает не зная, как справиться с какой-то проблемой. Точно не из-за слов отца, как я подумала вначале. Или все дело в матери, находящейся сейчас в изоляторе. Переживает за нее и пришел попросить меня забрать заявление.

С сожалением отставила безвозвратно стынущий кофе и сложила руки на коленях. Выдохнула и решительно произнесла:

— Рассказывай, что у тебя стряслось, — видя, что он не решается, добавила:- Начни по порядку. С самого начала.

Он переплел пальцы, сцепив руки в замок, безвольно свесившийся между раздвинутых колен. Помолчал немного и выдал:

— Вчера перед ужином я хотел поговорить с отцом. Когда подошел к его комнате… услышал разговор, — Вадим замолчал, нервно отбросил отросшую челку с лица — Я не знаю, с кем он говорил. Я слышал только отца голос.

Оборвав сам себя, замолчал, сверля глазами белесый пол, укрытый серебристо-серым ковром. Плечи опустились. Он подался вперед. Острые локти, усыпанные веснушками, легли на бедра. Голова низко свесилась, пряча лицо под упрямой челкой.

Сердце защемило от жалости к парню. Мне подумалось, что разговор Сергея был о Юлии Шалой. Со слов Сергея, брошенных в запале брату, я поняла, что Юля созналась бывшему мужу, что Вадим не его сын, а Романа. Может, это признание услышал Вадим и теперь переживает. Ко мне пришел. У Юли же не выспросишь, у отца тем более. Но чем же ему помогу я? Сейчас точно ничем. Свои признания я придержу пока не будет сделан тест на ДНК.

 — Тебе трудно говорить. Может, отложим, когда сможешь?

— Нет, — упрямо мотнул головой мальчик, — Отец сказал, что завтра, то есть уже сегодня: мне сделают… тест на ДНК.

— И что? — я поймала полный паники взгляд парня.

Он боялся… боялся предстоящего теста как огня. Неужели знал что-то? Кто-то из Шалых проговорился при нем? Неужели Роман?

— Вадим… — позвала его, когда пауза затянулась.

— Белла, тетка Макса, — начал он: точно меня не слышал, — когда мама подала на развод и уехала, приперлась к нам… пьяная. Говорила: что пришла сознаться в грехе. Мамы не было. Отца тоже. Я был один. Она выпила еще, забрав бутылку из бара отца, и начала нести какой-то бред… Что убила новорожденного ребенка моих родителей. А он воскрес и вернулся снова живой, и она поменяла малышей. Я толком не слушал. Макс говорил, что у нее иногда крыша едет: и она заговаривается. Вчера услышал, что тест будут делать мне и отцу… Он сомневается, что я его сын… Это потому что я рыжий… да?

Слушала его, искренне сочувствуя парню. Невменяемая Изабелла могла довести до ручки любого. Лучше сейчас не думать о ее пьяных признаниях и попытаться как-то успокоить Вадима.

— Вадим, — я пересела к нему на диван и обняла за плечи. Он вздрогнул, но не отстранился, — не думай о ее словах. Белле совсем плохо, у нее совсем помутился рассудок. Она сама не понимает, что говорит и делает. Ее лечить будут.

— Ты думаешь, она соврала? — мальчик вскинул на меня больные от переживаний и бессонницы глаза. В них было столько надежды, что слова утешения застряли в горле — Я их сын? Она так сказала специально, чтобы их рассорить? Мстила, да? Она столько раз говорила маме, что та украла ее жениха: намекая на отца.

Вадим горячился, доказывая неправоту родственницы, убеждая скорее себя, чем меня. Ему было страшно, что отец и до того не особо баловавший его вниманием, окончательно отвернется.

— Ты его сын. И Сергей будет любить тебя, не зависимо от того: что покажет тест. Тесты тоже могут ошибаться, — заверила его я — Вы с ним одна семья, и этого не изменить никому. Никогда не слышала, чтобы он сомневался в тебе. А тесты делают по разным причинам, не только на отцовство.

Про то, что тоже пройду тест на ДНК, только в другое время умолчала. Вадиму и так было не по себе. Радовало, что с проблемой он пришел ко мне. Больше, в общем-то, не к кому.

Он долго молчал: сверлил взглядом какую-то точку на ковре.

— Ты теперь будешь моей мачехой? — спросил он и тут же сам ответил:- Будешь, конечно. У вас будут еще дети.

Дети! И этот туда же! Какие дети? Я не уверена, что начну ему настолько доверять, что доверю свою жизнь… когда-нибудь…

«А колечко-то так и не сняла. Кому ты врешь..»- ехидно пропела совесть.