Найди меня, милая (СИ)

— Нашли дурака, — процедил сквозь зубы старик, оглядываясь по сторонам. — Она станет моим пропуском. На свободу. И если будет вести себя хорошо, может быть останется жива.

Я нервно сглотнула, чувствуя, как в уголках глаз защипало. Ну вот, я уже реву. Мало того, что испортила Соболеву задержание, попала в руки психа, так еще и могу погибнуть в самом расцвете сил. И даже никто обо мне не заплачет. Тут я уже заревела всерьез, умоляя сторожа о пощаде. Но он не внял моей просьбе. Наоборот посоветовал закрыть пасть и не рыпаться. Я рыдала молча, от испуга даже начала икать. Не понимала, зачем мы движемся в другой зал, ведь там не было выхода. Сухов нервничал, тащил меня за собой как куклу, но я видела, что он мечется. И совсем не знает, что ему делать дальше.

И тут я услышала шаги за нашей спиной. Очень тихие, едва различимые. Кто-то приближался к нам со стороны зала с антиквариатом и делал это мастерски. Я молилась только о том, чтобы это был полицейский, а не подельник Сухова. Его знаменитому альпинисту не составит труда разделаться с молодой сотрудницей музея, которую он упустил в прошлый раз. Я уже мысленно смирилась с неизбежностью своего истребления, когда раздался выстрел. В ужасе я закричала, даже ничего толком не поняв. И вдруг стала падать на бок, увлекаемая навалившимся на меня сторожем. Он пытался утащить меня в сторону, но почему-то все время заваливался на правый бок. Однако, нож по-прежнему впивался мне в горло и делать резкие движения я поостереглась.

— Стоять, иначе я еще раз выстрелю! — услышала я знакомый голос и облегченно вздохнула. Это была лейтенант Макеева.

А в следующий миг мы упали на пол. Рядом со мной поскуливал сторож, и, воспользовавшись его минутной слабостью, я вырвалась из его рук. Нож отлетел в сторону, а я попала прямиком в крепкие объятия Анастасии.

— Вы в порядке? — спросила она, схватив меня за руки.

У меня нашлось сил только на то, чтобы кивнуть. От пережитого ужаса меня трясло. Не знаю, как это вышло, но в какой-то момент я поняла, что Макеева обнимает меня за плечи. Я даже не стала задумываться об этом странном обстоятельстве, а просто уткнулась ей в плечо и заревела пуще прежнего.

Потом уже появились Соболев с Ковалевым и куча других парней в форме. Они скрутили корчившегося от боли сторожа, надели на него наручники. Он был ранен в ногу, но явно не настолько серьезно, чтобы волноваться за его жизнь. Даже дерзил и ужасно сквернословил. Соболев поднял его за шиворот, как нашкодившего кота, и заставил встать. Тот приседал на ногу, пытался схватиться за нее руками, да только это было сложно сделать в его положении. Поэтому единственное, что он мог, это метать яростные взгляды в нашу сторону.

— Ну, а теперь поговорим. И запомните, чистосердечное признание может облегчить вашу вину, — едва ли не пропел ему в ухо Кирилл Сергеевич.

— Нет, после сегодняшнего цирка, у него шансов ноль, — добавил Ковалев и оба заулыбались.

Сторож еще немного повырывался, позлился, но боль от раны в ноге явно поубавила его пыл. К тому же, капитан предложил ему не торопиться, но сказал, что пока тот нам все не расскажет, «Скорая» к нему не приедет. Аргумент был весомый. И Сухов нехотя, через силу поведал нам свой рассказ. Частично мы и так все знали, подтвердилась версия, что его подельник альпинист — у него был свой скаладром в клубе «Экстрим», том самом, где я обнаружила его фотографию. К тому же, оказалось, что они с Суховым состоят в каком-то дальнем родстве друг с другом, вот и решили помочь друг другу по-семейному. Альпинист в криминале не первый год — имеет отсидку за убийство, так что ничего удивительного в том, что он в меня стрелял не было. Они со сторожем шантажировали Синицкого, зная о его слабости к прошлым заслугам. И о его особом отношении к бывшей супруге. Только, как и Ольга, раньше им видеть Маргариту Николаевну не доводилось, вот и получалось, что я сама себя поставила под удар, придя в музей с документами подруги.

Правда, идея о шантаже Борис Иваныча его же собственным оружием пришла им не сразу. Сперва они решили убить меня, но не потому, что хотели напугать Синицкого, а именно из-за того, что я сказала, что слышала какие-то шаги в день похищения и наводила справки о пропавшей мумии. Они испугались, и стали думать, как им выкрутится. И от свидетеля избавиться, и подозрения повесить на бывшего друга, и легких денег срубить. Что говорить, если бы Соболев тогда меня не спас, у них бы все отлично получилось.

— Где Хаемуас? — спросила я, когда сторож, наконец, замолчал.

— Да пошла ты, — процедил тот сквозь зубы, за что получил от Соболева ощутимый пинок в спину.

— Отвечай.

Тот с минуту молчал. Но не долго. У одного из людей капитана на поясе висела рация. По ней мы и услышали, как передали информацию о задержании альпиниста на автовокзале. Его уже везли в отделение. Тут-то Сухов и понял, что его песенка спета. Сплюнул на пол, от чего я поморщилась и мысленно извинилась перед всеми древними костями, что находились в зале. А сторож, наконец, дал ответ на вопрос, который мучил нас всех так долго: