Найди меня, мой принц

— Можете на время спешиться? — вскидываю глаза на всадника. Тот бросает взгляд на наблюдающего за нами своего начальника и, поджав губы, выполняет мою просьбу и даже протягивает мне поводья. — Благодарю. Как зовут коня?

— Харик, — бурчит тот, явно недовольный моим вмешательством. Но мне уже плевать. Всё своё внимание я сосредотачиваю на животном.

— Тише, Харик, тише, хороший. Не бойся меня. Я помочь тебе хочу, — приговариваю и протягиваю руку к носу, позволив познакомиться со своим запахом, а потом скольжу ладонью дальше.

Он косит на меня испуганным глазом, пытается броситься в сторону, но я начеку и держу поводья настолько крепко, насколько могу в теперешнем состоянии. И принимаюсь круговыми движениями массировать лоб, нажимая и заставляя его расслабиться.

— Ну же, позволь тебе помочь, — воркую, и делаю шаг ближе, чувствуя, что конь замирает, прислушиваясь к своим ощущениям. — Уши твои трогать не буду, ты же мне не настолько доверяешь, да? А вот тут разомну. Давай, мой хороший, покажи, где тебе больно.

Постепенно жеребец успокаивается, опуская голову и даже утыкаясь мне лбом в грудь. И я с чистой совестью пользуюсь этим, чтобы обследовать его и нащупать наконец сведённую напряжённую мышцу. А дальше действую привычно, прислушиваясь к реакции животного, разминаю и снимаю напряжение в тревожащем его месте. И конь полностью успокаивается. Умный. Послушный. Вряд ли его этот олух растил. Купил, скорее всего.

— Ну вот и всё. А ты боялся, — с наслаждением утыкаюсь лбом в тёплую шею благородного животного. Как же я соскучилась по своим любимым резвым мальчишкам. По Янтарю. По Акбару.

— Как ты это сделал? — слышу удивлённый голос его хозяина.

— Просто нашёл место, которое его беспокоило. Мышцу вашему Харику свело. Давно он под седлом? — интересуюсь, возвращая поводья.

— Первый год, — уже гораздо миролюбивей признаётся Хамиль, кажется.

— Ясно, — уже открываю рот, чтобы выдать подробные рекомендации, как обращаться с молодым жеребцом, но ловлю на себе ошарашенный взгляд Гапки в медленно удаляющейся повозке. М-да. Не палимся? Угу. Совсем. — Хороший он у вас. Счастливого пути.

— И тебе, малец. Спасибо за помощь, — хмыкает парень.

— Не за что, — бросаю уже на ходу, догоняя наш фургон. А когда залезаю и усаживаюсь обратно на своё место, понимаю, что, кажется, организовала себе проблемы раньше времени.

Гапка смотрит на меня не просто удивлённо. В её глазах роится столько вопросов, сомнений и даже страхов, что у меня волосы на затылке шевелятся. Я даже не знаю, радоваться мне, или огорчаться, что задать свои вопросы она сейчас при свидетелях не может. Хорошо хоть Лялька моего отсутствия не заметила, кажется.

Постепенно очередь с досмотром дошла и до нас. Двое военных, тех самых яншаров, которых так испугалась Гапка ночью, заглянули в наш фургон и пробежались глазами по всем присутствующим, удостоив меня лишь мимолётного взгляда. Более внимательно присмотрелись к детям, но три девочки, играющие на полу рядом со спящим мальчиком, выглядели так органично и по-простому, что заподозрить среди двух младших уворованную мною дочь принцессы у них не получилось. Потом сосредоточились на женщинах, но все попутчицы нам достались довольно крупного телосложения, да и Гапка из общего ряда благодаря нашим стараниям не выбивалась. Не найдя никого соответствующего искомым параметрам, яншары, пожелав нам хорошего пути и милости Богини, отправились к следующей повозке. А наша миновала наконец ворота, покидая Гьярану.

У-у-ух. Божечки, неужели выбрались?!! Всё-таки не зря я вчера надрывалась. Проверка эта действительно лишь для проформы. Ищут меня явно в другом месте. От затопившего тело облегчения, казалось, что я сейчас воспарю к потолку нашего качающегося фургона. Хотелось смеяться и плакать одновременно. А мне ведь до сих пор казалось, что я спокойна. Ох. Единственное, что теперь омрачает мне настроение, это задумчивые глаза сидящей напротив старушки. Она уже взяла себя в руки, но это отнюдь не значит, что забыла свои сомнения. Надо с ней поговорить, как только предоставится такая возможность. Всю первую половину дня мы двигаемся почти безостановочно, кушая на ходу, и лишь для других нужд делая краткие остановки. Меня такой темп более чем радует, ибо означает удаление от Гьяраны и преследователей. Но по мере движения сидеть и любоваться на проплывающие виды, напоминающие мне наше средиземноморье, становилось всё сложнее. Тело нещадно болит, припоминая мне и ползанье по стенам, и забег ночью с Лялькой на спине, и наконец вчерашние мои подвиги с магическим истощением. И если с последним я ничего поделать не могу, наверное, то с крепатурой можно было бы побороться, если бы появилась возможность. И она появляется, когда мы наконец делаем привал.

Глава 10