Найду тебя по звёздам

Мне нравится с ней спорить, раздражать, злить, дразнить. И приручать. И наблюдать, как она заводится, как возбуждается от моей близости, как глаза её начинают гореть неистовым зелёным пламенем, похожим цветом в тот момент на лёд Байкала. Девочка-огонь. Девочка-русалка. Многогранная и уникальная, непредсказуемая и несгибаемая. Красивая…

Разве такие бывают в реальности, а, Тураев? Может, всё это мираж? Обман?

Так не попробуешь — не поймёшь, — убеждаю сам себя.

А попробовав, отпустишь? — вопрошаю тут же снова.

Да кто ж его знает? Жизнь покажет.

В последнее время диалоги Меня со Мной уже стали нормой. С одной стороны — разумный, ответственный, думающий о будущем «Я», с другой — такой, какой есть. И второй, похоже, берёт верх над первым.

Линара легко и грациозно выходит из бассейна, сверкая бриллиантовыми каплями на смуглой коже. Неторопливо подходит к Тахиру, который угодливо протягивает ей полотенце. Они о чём-то переговариваются. Линара смеётся, прикасаясь мягкой тканью к груди, к шее, к животу, к бёдрам… Идёт дальше. Тахир смотрит вслед на её голую спину, опускает глаза ниже, на подвижную попку, где через мокрую ткань крохотных трусиков темнеет манящая щель между ягодицами, и снова поднимает глаза. Рассеянно потирает подбородок. Дёргает кадыком. Облизывается. Парень даже не отдаёт себе отчёта, насколько сейчас выглядит озабоченным козлом. Козёл…

— Что ты сказал?

— Ничего.

— Слушай, мы сможем вылететь завтра? Я тут рейсы смотрю.

— А это вряд ли, — я ёрзаю на лежаке, тру ладонью грудь, живот, разминаю шею, пытаясь как-то отделаться от чувства досады, с новой силой охватившей меня. — Когда Зотов даст отмашку, тогда и полетим.

Марина протягивает руку, гладит моё предплечье. Сейчас уламывать начнёт, бляяядь…

— У «Виктории» в субботу показ. Я не хотела бы пропустить его.

Еле сдерживаюсь, чтобы не вспылить.

— Ну, так, в чём проблема? Лети завтра.

— А ты?

— Марина, этот «чирей» надо выдавить до конца. Чтобы больше не воспалялся.

Марина лупит меня ладошкой.

— Фу, Заир, ну что ты такое несёшь!

А я тихо злорадствую, удивляясь собственной вредности. Шумно всасываю через трубочку остатки сока и кошусь на ширму, где переодевается русалка. Что-то долго она там. И Тахира не видать. Братик снова решил с сестричкой пошалить? Что, выволочка моя не подействовала? Ну-ну, ребятки, сейчас я вас обломаю.

— Ася! — ору я. — Иди сюда.

— Что, пап?

— Найди тётю Лину, пусть причешет тебя.

Марина тут же спохватывается:

— Давай я, — и уже лезет за сумкой. Но я упираюсь.

— Нет, пусть Линара позаботится. Иди, детка, — подталкиваю Аську. — А то у тебя совсем волосики растрепались.

— Тёть Лина!! — доча убегает, сверкая розовыми пятками. — Папа сказал позаботиться!

Ну, вот. Уже легче. И настроение, кажется, поднимается.

— Ну, почему, Заир? — дуется на меня Марина.

Я встаю с шезлонга, потягиваюсь, играя мышцами, шлёпаю по животу резинкой от трусов.

— Пойдём лучше поплаваем.

— Ты же знаешь, я не плаваю.

Я и не жду, что она пойдёт. Ей вообще морская вода противопоказана. И солнце. И свежий воздух. И нормальная, вкусная еда. Какая-то рафинированная женщина, способная жить только под искусственным освещением, дышать кондиционированным воздухом и питаться пророщенными злаками. Почему-то именно сейчас меня это начинает жутко раздражать.

Спустившись с пьедестала, на котором рядком установлены шезлонги, разбегаюсь и со всей дури плюхаюсь в неправдоподобно голубую гладь, вздымая вверх столб брызг. Потом гребу, что есть сил, отфыркиваясь, как тюлень. Делаю сразу пять-шесть кругов, чтобы успокоиться и разогнать не проходящую злость, зудом досаждающую мне уже который день. Выдохнувшись, наконец, прибиваюсь к бортику. Вижу, Аська чешет назад, уже с двумя «бубликами» на голове.

— Папа, всё, она позаботилась!

— Где Линара? Что делает?

— Шпотает.

— Что?

— Фейпачку мою шпотает!

— Это даже не по-турецки, — бормочу я, отмахиваясь от желания расспрашивать Аську дальше. — Ладно, прыгай ко мне! — кричу, и дочка, с радостным визгом, летит в мои распростёртые к ней руки. В этот момент я самый счастливый папаша на свете!

Плескаемся, пока не появляется Роксана и не забирает Аську и остальных ребятишек в дом. Марина тоже ушла переодеваться к ужину. Хотя до него ещё, как минимум, два часа, ей всегда требуется не меньше времени, чтобы навести марафет. А, казалось бы — простой семейный ужин. Но, такова Марина. Её уже не переделать.

«Вот это ты сейчас с сарказмом или с одобрением подумал, а?» — задаю себе вопрос. И страшусь ответить правду. Потому, что едва потянув за эту ниточку, я рискую размотать весь клубок своих противоречий. А я совсем не уверен, что мне понравится то, что я найду на другом конце этого клубка.