Наёмник

Волков в этих местах не водилось, а вот разбойники, как ни странно, мне попались. Так уж получилось, что на третий день пути, изрядно оголодав (деньги тратить не хотел, а попрошайничать стеснялся), вышел я на развилку, от которой под большой уклон отходили две дороги. Новая, изогнутая, словно лук, и старая, почти заросшая, зато прямая. Сверху отлично видно было, что далеко впереди эти две дороги снова сливаются. Я и пошёл по старой, так короче, да и меньше шансов с кем-то неприятным встретиться. Мысль о разбойниках мелькнула, да и погасла. Успокоил себя тем, что взять с меня нечего, а потому и нападать никто не станет.

Вот только недооценил я местных уголовников. Очень уж они непритязательные, готовы человека зарезать за пару худых сапог, а то и просто забавы ради. Вряд ли они меня ждали, скорее, просто отдыхали тут, а я попался. Было их трое. Одеты бедно, даже хуже, чем я, да и на вид не особо грозные. Три немолодых мужика, худые и с голодным видом. Один ещё жевал корку ржаного хлеба, когда все трое вышли из леса.

В диалог вступать не стали, двое начали обходить с двух сторон, а тот, что, наконец, прожевал хлеб, пошёл прямо на меня, вынимая из сапога нож. Нож, надо сказать, был так себе, у меня кухонные были опаснее, но тут было важнее, чья рука его держит.

Я поначалу немного растерялся, в своём-то мире, несмотря на возраст и в целом небогатырское сложение, я вполне мог навалять всем троим, скорее всего, и нож бы не помог. А здесь? Приёмы дзюдо, изучению которых я посвятил всю юность, я помнил хорошо, а вот моё новое тело их не знало. Сработает?

Впрочем, выбора у меня не было никакого. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, разбойник, бывший, видимо, старшим прошипел:

— Снимай сапоги, — и при этом ощерился на одну сторону, демонстрируя почти полное отсутствие зубов.

Я сделал вид, что нагибаюсь, а когда он бросился ко мне, чтобы зарезать, резко разогнулся, нанося удар кулаком в подбородок. Результат превзошёл все ожидания. Разбойник подпрыгнул вверх, челюсти его клацнули, ломая последние зубы, изо рта хлынула кровь, после чего он безмолвной куклой свалился в траву. Двое оставшихся бросились на меня с большим опозданием, когда я уже подобрал нож и отскочил в сторону. Один тоже вынул нож, но совсем уж позорный, с клинком в пять сантиметров, даже с виду ржавый и тупой. Чтобы таким ножом кого-то зарезать, нужно быть великим мастером. Второй держал в руке свежеструганную дубину, похожую на бейсбольную биту.

Всё же бойцами они были плохими, то ли недавно занялись своим ремеслом, то ли крестьяне местные были настолько запуганные, что подставляли горло под нож сами. Бросились они на меня с одной стороны, да ещё и не синхронно, отчего я успел ударить носком сапога в колено тому, что был с ножом, а удар дубины принял на предплечье, справедливо рассудив, что такую толстую кость сломать не получится, скорее, дерево сломается, а боль можно и потерпеть.

В итоге боец с ножом, кувыркнувшись, растянулся на земле, а второй, тот, что бы с дубиной, поднять её дня второго удара не успел, я просто прыгнул вперёд и боднул его головой, удачно попав в переносицу. Раздался треск, разбойник потерял сознание, а его товарищ, вскочив с земли, бросился наутёк, сильно хромая. Победа, что ли?

Оставшись над двумя отключившимися уголовниками, я подумал, что стоит проверить кармашки. В своём мире не стал бы, но тут вопрос о моём физическом выживании, так что нужно поискать полезного. Первое, что я выяснил, когда начал их обыскивать, они не дышали. Оба. Вот тебе раз. Два удара и два трупа. Сила у меня была немалая, это я уже выяснил, но чтобы так…

Но сомнений не было. Первый, видимо, от закрытой черепно-мозговой помер, и челюсть не просто сломана, кость вдребезги разбита, а у второго отчётливо видна вмятина спереди. При этом я сам почти не пострадал. Немного лоб болит, на предплечье синяк, да кожу на костяшках содрал. Поглядев на мелкие кровоточащие ранки, я немедленно сорвал подорожник, размял его и приложил к руке. Тут не то, что антибиотиков, тут вообще никаких лекарств нет, не хватало ещё от сепсиса загнуться.

Всё-таки, тот сверхразум, что меня сюда определил, был не совсем безжалостным, дав взамен такое тело. Теперь самое время подумать о проникновении в военную прослойку, хотя бы в самый низ, оруженосцем у какого-нибудь рыцаря. Грех такие таланты в землю зарывать.

В карманах у убитых нашлось несколько медных монет, нож я припрятал в сапог, благо, места он занимал немного. Простой нож, с прямым, как линейка клинком, заточенным с одной стороны, острый, но сильно изъеденный ржавчиной. Рукоять из потемневшего засаленного дерева, гарды нет, колоть будет неудобно. Ну и ладно, хоть что-то, как инструмент сойдёт, хлеба нарезать.