Найон

Коленька Иванович уважительно выслушивал министра, умел создавать видимость. Таких болтунов повидал на своём веку, поэтому избрал свою линию поведения. Слушать через слово – так и довольно, чтобы разобраться, куда поворачивает генеральная линия. Барандон, старый приятель, прежний шеф из отдела кадров, лет десять тому, поучал: «Со временем ты научишь слушать через два, потом три слова, и ничего не потеряешь. В министрах сегодня временно исполняющий, на его место метят около двадцати кандидатов, но тот, кто решает, не видит среди них настоящего лидера. Возможно, он придёт из детского дома, со свежей партией. Сам понимаешь, таких гениев ведут от первого вдоха, после выхода из чрева коровы. И тот, кто решает, подаёт весточку: этому дитя уделите особое внимание, считайте, он – наша последняя надежда».

Слушал министра Коленька Иванович, да гадал, что на словах сообщит Шаубардан. Уж если министр снизошёл, то Евгений Александрович выдаст погуще, может и с фактами, известными узкому кругу лиц. В прошлый раз выдал просто убийственную тему: репортаж с МКС, вот кто просил космонавтов выкладывать тот ролик? Где-то руководство не доработало. Ну, побежали с планеты трусы, стали опасаться за свои ничтожные жизни. И чего бояться? Что придут в их кабинеты и арестуют на месте? Такого быть не может. Наши сторонники всюду, предупредят, в случае настоящей опасности.

Но министра, конечно же, интересовало положение в детдоме. Доклад Коленька Иванович вручил, лишь устроился в кресле. Министр умел говорить и одновременно изучать документы, – возможно, именно благодаря этой способности он ещё занимал место.

Как только секретарша поставили между ними разнос с рюмками коньяка, директор понял: время вышло. Выпили и разбежались. Такое запоминается надолго, хочешь ты сам того или нет.

Он вышел в коридор. Можно и лифтом, но почему-то надумал спуститься по лестнице. Шут его знает, почему сделал такой выбор.

Впереди спускалась группа сотрудников. Они выносили тело, сохраняя правила и какие-то предписания. Ну, правильно: не на лифте, где больше глаз и лишних свидетелей.

Плохи дела, когда падёж идёт и в министерстве. С их защитой и тотальным контролем, – на память пришли слова одного специалиста, на давнем совещании. Он сказал: «Вы не хотите признавать очевидность. Планета включила свои механизмы по уничтожению лишних, вы только посмотрите на Китай! Вам мало доказательств? И наша очередь не за горами, попомните моё слово!»

Таких специалистов подвергают критике – де, не создавайте панику, но не удаляют с занимаемых мест. Туповатым исполнителем не заменишь, спору нет. И тем, кто остаётся на постах, каждый день приносит подтверждение тех слов. Выносят из кабинетов, аккуратно, подальше от глаз сомневающихся. Всё-таки установка лифтов сегодня вполне себя оправдывает.

Замерев у дверей кабинета, Коленька Иванович оглянулся по сторонам. Группы захвата, которые уже мерещатся сотрудникам, в коридоре не видно, можно идти. Это простой расчёт на оправдание, если коснётся: ошибся дверьми, что вы имеете к простому директору детдома? Я исполнитель приказов, от меня лично ничего не зависит… Н-да, в случае ареста, придётся много говорить в своё оправдание, впрочем, без особого успеха.

Подполье – тоже не выход, о котором все мечтают.

– О-у? Наконец! Я так рад тебя видеть в добром здравии! – Евгений Александрович выстрелил из-за стола и полетел навстречу. – У меня для тебя есть отличные новости.

– Меня министр уже порадовал.

Евгений Александрович помотал надутыми щёками.

– У меня свои источники, министру не всё достаётся. Кажется, ему понизили уровень доверия. Потому и допуски урезали наполовину. – Евгений Александрович извлёк из кармана капсулу, вложил в руку старому товарищу. – Это тебе. Удалось выйти на лабораторию, кто умеет продлевать годы жизни. Не буду вдаваться в подробности, во что мне это обошлось… Не отрицаю, обошёл барьеры, куда и министры не допущены, и всё только ради тебя. В память о нашей многолетней дружбе. А теперь – к столу.

Снова секретарша принесла коньяк, на блюдцах по бутерброду. Икры – как обычно, ничуть не меньше. Стало быть, ведомство всё ещё на плаву, иначе это отразилось бы на составлении бутербродов.

Шаубардан кратенько поведал про ситуацию с кадрами на местах: идёт полный обвал по всем фронтам, уже слышны требования ускорить воспитание воспитанников, падёж соратников принимает угрожающие формы.

– И чему ты радуешься?

– Почему ты решил, что радуюсь?

– По интонациям.

– Скажу прямо. Я всегда голосовал за второй вариант, называть себя пророком не тороплюсь, но поверь на слово, всё внутри ликует!

– Иначе говоря, теперь ты смелее выходишь на руководство, к которому прежде не имел права подходить, и они вынуждены будут прислушиваться к твоим словам?

– Да. – Друг потупил глаза, напустил вид самой неподдельной скромности.

– И очень рассчитываешь, что наконец твои таланты признают и предложат достойное место.